Этому взгляду на бедность как на унижение противостоит христианская точка зрения: бедность, даже самая крайняя, облагораживает: «… ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5:3). Идея состоит в том, что владение благами земными мешает людям, обладателям бессмертной души, исполнить свое благородное предназначение. Быть бедным – значит освободиться от искушений и внешних атрибутов материализма, и, следовательно, бедность возвышает, а не портит человека. Проблема общества состоит не в том, чтобы свести на нет унижение, уничтожив бедность, а в том, чтобы отделить унижение от бедности.
В том, что касается уничтожения бедности как таковой, и христиане, и иудеи сталкиваются с одним и тем же противоречием в священном тексте. Второзаконие дает нам два противоположных взгляда, причем оба содержатся в одной и той же главе (15‐й). С одной стороны, идея, вдохновлявшая когда-то пуритан и викторианцев, выражена в стихе 11: «Ибо нищие всегда будут в земле твоей». С другой – в стихе 4 дается представление о том, что общество без бедности возможно: «Разве только не будет у тебя нищего».
Благородная бедность предполагает два условия: первое, что бедный не несет ответственности за семью; второе, что бедность является результатом добровольного выбора. Как в христианстве, так и в буддизме благородная бедность есть бедность монаха или монахини. Переоценка бедности в том смысле, что она утрачивает связь с унижением, ограничена добровольностью выбора и отсутствием детей.
Переоценка бедности как благородного состояния напоминает стоическую позицию в ее киническом изводе. Все, что я написал в начале книги о стоическом отношении к унижению или, вернее, о стоической убежденности в том, что рабство унизительным не является, верно и в отношении благородной бедности.
Бедность – понятие относительное. Человек, который считается бедным в Калифорнии, по меркам Калькутты будет весьма преуспевающим. Но быть бедным не значит находиться в самой нижней страте по уровню дохода. Бедность – не определительное придаточное к распределению дохода, а социально значимое представление о минимально необходимом уровне существования. Этот минимум связан со столь же значимым социальным представлением о том, что необходимо для того, чтобы жить по-человечески. Этот минимум отражает ключевое для каждого конкретного общества представление о том, что есть человек, а также идею порога, за которым экономическое гражданство в этом обществе перестает существовать.
До сих пор я старательно различал понятия самооценки и самоуважения. Но когда дело доходит до пороговых характеристик человеческой самооценки, поддерживать подобное разграничение становится весьма затруднительно, особенно в тех случаях, когда бедность воспринимается как неудача, причем неудача совершенно безнадежная, поскольку бедность не оставляет человеку ни единого шанса на то, чтобы прожить достойную жизнь. Человек придает ценность тому способу жить, который актуален для него на данный момент, не потому, что считает его наиболее предпочтительным, но потому, что в нем есть хоть что-нибудь, что человеку представляется достойным уважения, достойным того, чтобы ради этого жить. Бедность закрывает все пути к тем способам жизни, которые кажутся людям достойными уважения. А вдобавок есть ощущение, что бедность – следствие полной и бесповоротной неудачи.