Идея уважения к человеческим существам на основе отраженной славы коренится именно в религиозном взгляде на вещи, однако не сводится к нему. Зачастую мы гордимся достижениями «Человека», которые вовсе не принадлежат лично нам: «Человек» покорил Луну, «Человек» придумал метод борьбы с полиомиелитом, «Человек» изобрел аэроплан. В действительности данные достижения – заслуга индивидов (даже в случае с космическими полетами, которые предполагали совместные усилия большого числа людей). Использование обобщающего понятия «Человек» свидетельствует о том, что достижения этих конкретных людей воспринимаются как достижения всего людского рода, даже с учетом того, что их нельзя распределить между людьми. Если я начну утверждать, что я высадился на Луне, только на том основании, что там высадился Нил Армстронг, то решат, что я и впрямь с Луны свалился. Но слава, сопряженная с этой высадкой, может быть – в отраженном виде – распределена и отражена среди всех людей. Идея отраженной славы призвана снять вопрос о том, за что все люди заслуживают уважения. Все, что нужно сделать, это перечислить «достижения Человека», присовокупить веру в то, что, кто бы ни совершил все эти чудесные подвиги, он однозначно заслуживает славы, а вслед за тем заявить, что слава, сопряженная со всеми этими чудесными вещами, принадлежит всем представителям людского рода. Если Будда, Аристотель, Моцарт, Шекспир и Ньютон и представляют собой вершины человечества, мы сопричастны их славе даже в том случае, если обретаемся ниже по склону.
Но почему отраженной славы деяний Моцарта заслуживают люди, а не певчие птицы? Обычный ответ на этот вопрос сводится к тому, что именно люди, а не певчие птицы сотворены по тому же образу, что и Моцарт. Всякий сотворенный по тому же образу заслуживает славы – отраженной славы. Для всех нас Шекспир есть источник гордости. Но что есть общего между «всеми нами»? Что общего между борцом сумо, сутенером из Сохо, торговцем из Соуэто и мной самим, что наделяет Шекспира властью оделять нас всех своей отраженной славой? Почему не закрепить эту отраженную славу за более узкой группой, например за британцами, которые «дали миру» Шекспира и Ньютона, и не отказать в ней другим группам, скажем албанцам, которые вроде как не подарили миру никого наделенного властью распределять отраженную славу по всем представителям рода людского?
И это всего лишь одна из тех проблем, которые ставит перед нами идея отраженной славы. Другую сложность можно проиллюстрировать следующим примером. Рекордная высота, на которую способен прыгнуть человек, составляет восемнадцать дюймов сверх роста самого прыгуна, тогда как блоха может прыгать в сотню раз выше собственного роста. Почему же мы не говорим о блошиной славе, которая существует благодаря той конкретной блохе, что прыгнула на такую высоту и тем оделила своей отраженной славой всех прочих блох? В свете удивительных блошиных достижений в области прыжков в высоту почему мы не строим для них тренировочных комплексов, вместо того чтобы пытаться извести их?