В любом случае первый шаг в наших рассуждениях предполагает возможность долгосрочного восприятия людей в качестве вещей или машин. Мы уже отмели такую возможность, за исключением тех случаев, когда наблюдателю или наблюдаемому присуща определенная патология – например, если наблюдатель страдает аутизмом или же наблюдаемый безвозвратно утратил сознание и способность мыслить и находится в состоянии «овоща», чьи жизненные функции поддерживаются искусственно при помощи медицинского оборудования. Прискорбный случай с «овощем», вероятно, заставит нас воспринимать подключенное к медицинским приборам тело скорее как неодушевленный предмет, нежели как живого человека, даже на протяжении длительного периода времени. Более того, такое восприятие впавшего в кому человека может возникнуть только по прошествии длительного периода времени, так как поначалу все находящиеся рядом будут пытаться обнаружить в нем хоть малейшие проблески человечности. Овеществляющий взгляд на ситуацию приходит лишь с течением времени.
Подобные патологические случаи помогают понять, что значит быть слепым в плане распознания аспектов человечности. В моем понимании слепота в отношении аспектов человечности в рамках долгосрочного восприятия людьми других людей во многом сродни дальтонизму в буквальном смысле этого понятия. Когда кто-то заявляет о дальтонизме, желая подчеркнуть свою антирасистскую позицию, имеется в виду вовсе не буквальная неспособность человека различать цвета. Такой человек хочет подчеркнуть, что его восприятие других людей никак не зависит от цвета их кожи. Однако меня интересует именно буквальное восприятие и возникающий в связи с ним вопрос о том, что значит быть неспособным воспринимать человеческое в человеке.
Однако прежде всего следует разобраться с вопросом: что значит быть способным видеть в человеке человеческое, а конкретнее, что значит видеть в человеке человека в долгосрочной перспективе? Иными словами, каково наше видение людей? Найдя ответ на этот вопрос, мы сможем лучше разобраться в проблеме отношения к людям. Ответы на эти вопросы внутренне связаны между собой.
Смотреть на людей
Живопись «голубого периода» творчества Пикассо действительно голубая в прямом смысле этого слова. А еще это грустная живопись. Но впечатление грусти на нас производит не обязательно сама живопись, и холст, на котором она написана, определенно не способен чувствовать грусть. Картина может изображать грусть посредством непрямой демонстрации знаков «грусти». Картина не может чувствовать и потому не может быть грустной в буквальном смысле этого слова, однако она вполне может обозначать «грусть» небуквально. Картина не способна к эмоциональным переживаниям, но она может быть грустной в переносном смысле. Нельсон Гудмен, заложивший теоретическую основу этого различия, заявил бы, что выражение грусти посредством картины есть не что иное, как метафорическая экземплификация лингвистического понятия «грусть»