– Точно в августе? – спросил меня клуб. – Нам надо чтобы точно знать! Чтобы Венера с Юпитером из Водолея успели выйти. А то ты скажешь – в августе, а сам даже не знаешь – в каком часе родился! Это уже не гороскоп, а глоба какая-то вместе с джуной вперемежку!
Я уже открыл рот для длинной тирады на тему, что ещё один вопрос про август – и я туда вообще ни ногой, как из дверей двое парней с мощными фонарями, в противогазах, касках и брезентовых куртках вытащили того мужика, что недавно прикидывался дедом. Третий служивый выкинул на улицу огромный дымящийся полусгоревший картонный ящик с новыми резиновыми сапогами, следом от хорошего пинка вылетел самодельный обогреватель типа «Козёл». Потом появился из дыма сам служивый, снял противогаз и со скукой в голосе доложил старшему:
– Коробку с обувью сушили видать! Там всё мокрое и лужи на полу. Этот поставил коробку сушиться да, видать, уснул. Может, пьяный. Может, коробка сама на обогреватель упала. Сапоги какие-то загорелись. Дознаватель утром лучше разглядит. Не видно ничего. Порошок хорошо сработал! Сторож живой?
Деду всё это время делали искусственно дыхание в салоне «Соболя». Сквозь открытую дверь я видел, как здоровенный усатый дядька раз за разом давил ему на рёбра, потом одевал на лицо кислородную маску, делал что-то ещё, но вскоре утёр пот и махнул рукой:
– Не, двухсотый! Ментов надо, а не скорую! Он, видать, с час как помер. Вон, синеет уже. Странно! И дыма-то не так много! Может, с сердцем что? Вскрытие покажет!
Я подошёл ближе к «Соболю» и посмотрел на синеющего деда.
– В августе, дед! В августе ждите! После четвёртого! Железяка! – тихо сказал я и пошёл домой.
Перед самым подъездом дорогу мне перебежал огромный чёрный, похожий на бегемотика кот. Появился из темноты и исчез в темноте, на секунду мелькнув в свете подъездного фонаря. Я остановился перед незримым чуром, подумал, и с каким-то удовольствием мазохиста, даже не поплевав за плечо, перешагнул через свой Рубикон.
Навзничь повергая культуру пития, на другой день я запивал пивом «Мартини», перемешанную в кастрюле с водкой в пропорции – «Куда там нафиг до наших ихнему Джеймсу Бонду!»: большой пузырь на мерзавчик. Перемешал, но не взбалтывал. ППШ была в шоке, когда я утром рассказал ей подробности вчерашнего вечера и ночи. Они, открыв утром магазин, чуть в обморок не свалились, увидев на всех товарах, полках и на полу равномерный коричневый налёт. Тут же вызвали дирекцию, всех техничек и продавщиц из отгулов и запоев и закрыли магазин на технический перерыв. Меня ППШ вначале тоже впускать не хотела, но я сказал, что знаю страшную тайну ночного происшествия, и меня обступили черноволосые сёстры-близнецы в синих халатах со швабрами наперевес. Рассказав всё что знал, я взял магарыч и на все выходные уехал в Бухару. Неторопясь стёр коричневый порошок с мебели, вымыл пол, вытряс постельное бельё. Потом посмотрел пару каких-то итальянских фильмов. День это был, или ночь, или уже следующий день – значения не имело. Я просыпался, выпивал стакан, что-то делал, что-то смотрел, снова падал на диван и, засыпая, бормотал: