Мой напарник заболел. Простыл, что неудивительно. Стоял октябрь. Ночами доходило до минус десяти. Ноги в резиновых сапогах постоянно мёрзли, да и иммунитет у народа к концу сезона снижается из-за недостатка витаминов. Благо – не Таймыр, до цинги дело не дошло. Но гвоздика и виноград в Сибири не растут, а черемша и дикий лук – продукт сезонный.
Нам оставалось сделать последний маршрут по самому дальнему ручью, взять полсотни донных проб и сделать радиометрию. Но Иваныч поднялся среди ночи и, стуча зубами, начал шарить в своём огромном рюкзаке. Я высунулся из спальника и включил фонарик. Вылазить ночью из спальника жуть как неохота. Дрова в печке прогорели, и через пять минут температура воздуха внутри палатки сравнялась с той, что снаружи. А снаружи температура такая, что лужи глубиной пять сантиметров промерзают к утру до дна. Поэтому телодвижения Иваныча сразу меня насторожили, тем более, что ещё днём он жаловался на ломоту в суставах и слабость.
– Температура попёрла. Аспирин ищу. Один день до победы не дожил! – посетовал напарник, проглотил две таблетки, запил водой из носика закопченного чайника, стоявшего на углу печки, и снова залез в спальник.
Когда в семь утра мы вылезли из палаток завтракать, одного взгляда на Иваныча стало достаточно, чтобы понять: в маршрут я иду один. Он сделал было попытку собраться, но пошатнулся, сел на нары, вытер пот со лба и озадаченно прошептал:
– Ни хера себе мне вставило!
А поскольку под конец сезона в нашем отряде остались только мы с Иванычем и повар, то выбор помощников у меня был не богатый. Поэтому радиометр я решил не брать: барахла за спиной и без того хватало. Взял упаковку мешочков для донки, этикетки, карабин, рюкзак с обедом, полевую сумку, и отправился в глухомань.
Когда по тайге идёшь не просто так, а с работой, то и усталость почти не замечаешь, и время летит быстро. К обеду я добрался до нужного ручья и свернул с большого русла в маленькое. Вокруг громоздились Саянские горы, и русло, по которому я шёл, вскоре стало напоминать миниканьон шириной метров пятьдесят с почти отвесными стенами. Километра через полтора правый борт ручейка резко перестал быть отвесным, и я вышел на огромную поляну, со всех сторон окружённую горами. В принципе, я давеча разглядывал карту-двухсотку и знал, что за маршрут мне сегодня предстоит, но такие контрасты надо видеть вживую: глядя на бумажку, представить реальные Саянские горы сложно.
Место мне показалось – самое пообедать. Прямо какой-то оазис среди скал. Или, по-сибирски – урочище. Но только я шагнул на райскую землю и скинул рюкзак, как на меня с опушки кинулось нечто такое, что вначале показалось мне медведем. Со злобным рычанием на меня через поляну неслось что-то огромное, чёрное и очень быстрое. Я стоял лицом на юг, и низкое октябрьское солнце светило мне прямо в глаза, мешая навести фокус. Я сдёрнул с плеча карабин, передёрнул затвор, загоняя патрон в патронник, и поднял ствол. Зубастая пасть в этот момент хрипела уже метрах в двадцати. С такого расстояния промазать было невозможно. Ведь две последние зимы мы с мужиками пару раз в неделю ходили в наш геологический тир, где отстреливали по полсотни тозовочных патронов за вечер из положений стоя – с колена – лёжа под руководством посечённого шрамами пенсионера с кучей орденских планок на стареньком пиджаке (После его ласкового: «РебятУшки, тренировочка окончена, все молодцы, стволики ставим в сейфик, гильзочки за собой прибираем!» – хотелось встать во фрунт, крикнуть «Ур-ра!» и прослезиться.), поэтому рябчиков и кедровок себе на обед в маршрутах я бил метров с восьмидесяти без проблем.