Кристиан метнул взгляд на перстень истины и убедился, что служанка не врёт. «Почему же она так нервничает? Неужели меня так сильно боится? Или…»
— Анисья, а сразу ли Эллис сообщила, что потеряла память?
— Нет, Ваше Высокопревосходительство, не сразу. Она вначале попросила к зеркалу себя подвести, — Анисья стала комкать платье ещё сильнее, и Кристиан понял, что задал правильный вопрос.
— И как много она не помнит?
— Ну… — глаза девушки забегали по полу — она сказала, что у неё есть некоторые провалы в памяти. Но она не смогла вспомнить ни своего имени, ни даже меня! — служанка вскинула полные слёз глаза на Кристиана, а он поморщился, так как больше всего на свете терпеть не мог женские слёзы. — Вы понимаете? Мы с ней всю жизнь как родные сёстры, она бегала в мою постель спать, когда ей страшные сны снились, мы с ней одну тарелку каши на двоих на завтрак ели… Мы… мы… а она… — дальше начались громкие всхлипывания, перешедшие в рыдания.
— Ладно, — Кристиан сдался, так как допрашивать плачущую девушку было выше его сил. — Иди, да позови Эллис, хочу ещё раз с ней поговорить.
— Хорошо, Ваше Высокопревосходительство, — шмыгая носом Анисья вскочила с кресла, сделала неловкий книксен и бросилась к двери.
* * *
Когда я вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, во мне бурлило негодование. Недолго думая, я вновь шагнула на злосчастную лестницу ковром из дворца английской королевы и спустилась, теперь уже внимательно глядя под ноги, на нижний этаж. Плутая по коридорам особняка Кьянто, до меня вдруг стало медленно доходить, кому я имела наглость нахамить, и даже не очень культурно послать. «Настоящей Эллис вообще-то здесь ещё жить надо будет, как только я уйду из её тела. Ссора с работодателем — не лучшая затея. Анисья ведь говорила, что ей надо отдавать деньги за училище. Я не обрадовалась бы, если узнала, что кто-то вселился в моё тело, нахамил Всеволоду Петровичу, и мне теперь нечем платить за аренду московской квартиры…»
Мои грустные размышления прервал аромат чего-то съестного и, сама того не заметив, я вырулила на местную кухню. Грузный пузатый мужчина лет шестидесяти что-то помешивал в кастрюльке на живом огне и напевал приятную мелодию. Он заметил меня краем глаза, повернулся всем телом, добродушно улыбнулся и спросил:
— О Элька, голодная что ли? Ужинать пришла или за кофе для хозяев?
— Да я вот просто по дому брожу, — ответила я невнятно, немного растерявшись от такой искренней улыбки.
— А, ну тогда ладно, — невозмутимо отозвался повар и вновь вернулся к помешиванию странного сине-зелёного варева в кастрюльке.