Ожидая, что и в лифте с меня начнут требовать каких-нибудь допусков, я заметно нервничал.
— Успокойтесь, — видя мое состояние, произнесла секретарша. — Вадим Денисович сегодня в хорошем настроении.
Мы поднялись на пятый этаж, вышли в просторный коридор, застеленный ковром. Настоящим ковром. Не паласом, не каким-то ковролином. А, мать его, настоящим индийским джайпурским ковром! Определил я это сразу — по качеству ворса, по ручному плетению узла, по характерному рисунку. Да и секретарша, не скрывая гордости, подтвердила мои догадки, сообщив откуда именно привезено дорогое покрытие.
Вдоль стен стояли огромные китайские вазы, такой искусной работы, что я невольно остановился возле одной и некоторое время рассматривал причудливый витиеватый рисунок. На стенах картины — двух метровые, трех, с эпичными сюжетами битвы Его Величества Императора на белом коне против черного дракона — собирательным символом всех врагов.
От одного только вида всего этого богатого и масштабного убранства, я почувствовал себя совсем крохотным ничего не значащим человечком. Было боязно наступать на ковер — не дай бог замараю туфлями, проходить мимо ваз — а если ненароком задену? И чувство того, что я тут лишний все больше крепло внутри.
— Вот кабинет Вадима Денисовича, подождите немного в приемной, я сообщу что вы подошли.
Я остался ждать, а секретарша, до этого вальяжно вышагивающая по индийскому ковру, вдруг в один миг превратилась в какую-то ссутулившуюся тень, тихо постучала в массивную дубовую дверь, бочком вошла внутрь.
Вышла такая же, задумчивая, серая. Шепнула:
— Проходите. Он ждет.
Видя такую резкую смену на лице секретарши, я и сам невольно начал нервничать.
Кабинет надворного советника был просторным, даже слишком просторным. Было светло, свет проникал сквозь белые жалюзи, мягко рассеивался, играя бликами на лакированных изгибах стульев.
Приятно пахло терпкостью — коньяком, дубом, имбирем, сигарами. Пахло статусом, властью, силой.
Стол стоял у дальней стены и идти до него пришлось семнадцать шагов.
За столом сидел мужчина, лет сорока, подтянут, гладко выбрит. Лицо загорелое, почти медное, лоб прорезан двумя глубокими морщинами.
— Добрый день, — произнес я, глядя на сидящего.
Надворный советник что-то писал, не обращая на меня внимания.
Терпеливо дождавшись, когда он закончит свое дело, я повторил:
— Добрый день!
— Здравствуйте, Максим Петрович! — мужчина медленно поднялся, протянул мне руку.
Я поприветствовал его, попутно отметив насколько сильно его рукопожатие.
— Присаживайтесь.
Он указал на стул.