Хочу обнять ее, прижать к себе и никогда не отпускать. Радость и страх. И чуточка благодарности тому, кто в последние мгновения моей жизни привел ее сюда.
— Игорек, ну как же так… — ласковый, слегка печальный голос. Такой родной, такой завораживающий и теплый. — Ты же обещал, что больше никогда не станешь гробить себя. — обвиняющие нотки в ее голосе.
— Прости, Иришка… Так получилось. — слова даются мне с трудом. Не хватает воздуха, губы не хотят открываться, но я давлю из себя звуки. — Тебя… Тебя убили… А я… Я не умею жить без тебя… Да и не хочу…
— Эх, Игорек… Ну что за глупости ты снова говоришь. — легкая улыбка, едва касается ее губ и тут же прячется в уголках глаз. — Как же я могу умереть, если ты живой? Я всегда буду жить в твоей памяти. Запомни, милый мой дурашка — пока живешь ты, живу и я. — легкое прикосновение к моей щеке. Запах чистого тела, Иришка никогда не признавала духов. Дурманящий и сводящий запах любимой женщины…
Надо же, всегда думал, что перед смертью меня будут мучить кошмары. Придут все те, кого я убил. Но нет. На них мне плевать с высокой колокольни. Поэтому пришла она… Моя радость и счастье, моя боль и тоска. Моя несостоявшаяся жена, носившая под сердцем моего нерожденного ребенка. Я ведь даже не знал, кто у нас будет. Сын или дочь. Не успели сделать УЗИ.
Мы много чего не успели…
— Поцелуй меня… — мне так много хотелось ей рассказать, спросить, обсудить. Но к чему это все…
Ирина, грустно улыбнулась, наклонилась и… Мои губы ощутили тепло ее губ и сладость поцелуя. Жаль что он был недолог.
Поцеловав меня, Она молча выпрямилась и, не проронив ни слова, растаяла в сгустившемся сумраке тумана.
Где-то там, в глубине моей черной души, безжалостной и беспощадной, беспринципной и зачерствевшей начал разгораться черный огонек боли и тоски. Так долго находившийся в сжатом состоянии, не выпускаемый наружу и от этого становившийся лишь сильнее.
Мое сознание слабело, уплывая в дальние дали, а огонек разгорался, пожирая тело оставляемое ему разумом. В какой-то момент, будто лопнула струна, огонь охватил душу, вырываясь наружу…
Откинув голову назад, поднимая лицо навстречу плачущему дождем небу, я начинаю выть. Безнадежно и тоскливо. Как воют волки на луну… В последние мгновения жизни, я выплескиваю наружу, все то, что до этого держал в себе.
Боль, тоску, обиду, разочарование. Все то, что глушил самогоном в баре у Йорика. Все то о чем не говорил даже Иришке… Все то, что было до нее…И после нее…Обиды, непонимание почему все именно так, а не иначе…Все это разносилось над притихшим лесом жутким могильным воем.