— Ты ведь, Касьян, для Чанинги как стопорное бревно в заломе. Ты переедешь, и все поедут.
— Ну уж, — говорит Касьян, — я держу! Ну переедем всей заимкой, а жить где будем?
— Это моя забота. На улице не оставим.
— Ты вот парня, Петра, посели вначале.
— И его поселим. Его-то проще всего — один.
Из конторы Касьян вышел вместе с Иннокентием.
— Чудной народ. Не сидит на месте, — говорит Касьян. — Из деревни в город бежит, из города к нам стремится. Не поймешь — кому что надо.
— Плохо разве, что к нам едут?
— Да разве я говорю — плохо? Только иной городской поживет, поживет, помучается без сноровки и опять уезжает. Были же такие случаи. А наши молодые ребята в городе по улицам штанами метут.
Кому-кому, а Иннокентию известно все это. Конечно, разве заменишь этим приезжим парнем сыновей Ивана, того самого Ивана, у которого он в дому живет? Сыновья Ивана начали охотиться с детства. И добрыми охотниками стали. Но вернулись из армии, отпромышляли по сезону, насытились тайгой и уехали. Оба уехали. На каких-то курсах теперь в городе учатся.
— Мой Мишка вернется.
Касьян поправил шапку, ощупал в кармане пачку денег.
Веселая сейчас для Касьяна улица, добрая. И нынче за белку, не в пример прошлому году, лучше заплатили. В два раза больше.
— Так ты серьезно решил переезжать? — спросил Иннокентий. Но Касьян не ответил.
Касьян возвращался домой. Еще три поворота реки, и будет видна раскинувшаяся на угоре, старая таежная Чанинга. Можно путь и сократить: махнуть прямо через некрутую редколесную горушку. Касьян еще сам не решил — каким путем идти, а Сивый уж повернул с реки. Хитрому коняге все тропы известны, а лучше всех — тропа домой.
Некрутая горушка, а, пока добрался до верха, ноги у Касьяна налились тяжестью, заныли. Дорога сегодня была дальняя, нелегкая. На перевале, откуда видна вся деревушка, Касьян приглядел короткий пень, сел покурить. Отдохнуть надо, да и чего спешить — привычное это дело — возвращаться из тайги домой.
С горушки вся Чанинга видна, вот она. Все восемь домов. Не прибавилось, не убавилось. Хотя — это видимость одна. Чанинга — пустая наполовину. Вон над берегом стоит заколоченный дом стариков Парамоновых. Уехали Парамоновы еще прошлой зимой. И не куда-нибудь, а сразу в город, к дочери. Плакали старики, говорили, в городе, видно, придется и помирать, а все ж таки за домом просили приглядывать. Хотя недолго стоять стариковскому дому. Летом речка смирная, а когда хлынут из тайги снеговые воды, река рушит берег, подбирается к постройкам. Еще весна-другая и — все.
Дальше к лесу стоит дом Иннокентия Чертовских. Давно пустой.