Наследники Тимура (Валевский) - страница 11

Зойка Дыбина, которую Аня считала виновницей всех неприятностей в школе, была до крайности избалована родителями. Когда ей было всего три года, она уже отлично понимала, что если беспрерывно кричать и требовать своего, то мать и отец в конце концов сделают так, как ей хочется.

— Хочу гулять! Не хочу мыться! — кричала Зойка, обороняясь кулачками от матери, которая вела ее в ванную комнату.

— Доченька моя! Крошечка! — приговаривала мать. — Идем умоемся! Ну какое гулянье — ночь на дворе! Пора спать. Все спят: и зайки, и собачки… Давай умоемся и бай-бай!

— Хочу гулять! — вырывалась Зойка и бежала к двери.

Мать ловила ее. Но Зойка сползала с ее рук на пол, била ногами, кусалась, ревела на весь дом:

— Гу-ля-ять! Хо-чу гу-ля-ять!

Мать, не зная, как с ней справиться, звала мужа. Тот приходил, смотрел, удовлетворенно смеялся:

— Ох, хороша девка! Вот рыжий бесенок! Огонь! Честное слово! Такая себя в обиду не даст! Сильный будет характер!

— Ты не философствуй, а лучше помоги! Видишь, что она делает? Ну прямо припадочная, истеричка! Да перестань же ты, дрянная девчонка! — кричала она, пытаясь поставить дочку на ноги. — Вот я тебя сейчас ремнем!

Зойка извивалась вьюном, ревела еще больше.

От угроз и криков мать переходила к ласковому упрашиванию:

— Ну, доченька! Ну, что это такое, кошечка моя! Послушай мамочку!

— Да выведи ты ее гулять, раз она так хочет! — вмешивался муж. — Ну что тебе, в самом деле, лень, что ли?

Зойку выводили гулять на темный пустынный двор. Ей становилось скучно, и через несколько минут она уже просилась домой.

До пяти лет мать кормила ее с ложки, рассказывая при этом сказки. Всякая пауза вызывала решительный отказ от еды и однообразное, как сломанная патефонная пластинка, нытье:

— Хочу сказку… Хочу сказку… Хочу сказку… Наконец девочка начала учиться в школе. Родители по-прежнему баловали ее, ни в чем не отказывали. Если она была «в плохом настроении», — задабривали чем-нибудь «вкусненьким» или подарками. Отец называл это «повышением жизненного тонуса ребенка».

Исполнение любого желания требовало только одного слова: «Хочу!». В ответ Зойка никогда не слышала: «Нет!» или «Нельзя!». Вот почему школьная дисциплина, требовательность учителей, часто сказанное строго: «Нет!» или «Не разрешаю!» — вызывали в Зойке бурю протеста. Она возражала, насмешливо фыркала носом, грубила.

Мать вызывали в школу.

Лидия Петровна виновато стояла перед классной воспитательницей, тихонько защищалась обычными аргументами:

— Поймите, — я мать. Я люблю свою дочь. Она у меня единственная. На жестокость по отношению к ребенку я не способна.