— Есть старая котельная, — раздвинул Гриша шторы у окна. — Вот посмотри, пожалуйста…
Сергей Назарович глянул на двор и улыбнулся.
— Ну что ж, — сказал он, — история говорит, что первенцы прогресса рождались в скромных условиях. Будем действовать, мой сын. Дело правое!
Он произнес эту фразу как-то раздумчиво и посмотрел на часы.
— У меня сейчас деловой разговор с Москвой, — заметил он, снимая телефонную трубку. — Извини, пожалуйста!
Гриша вышел из кабинета окрыленным. Он знал, что слово отца еще никогда не расходилось с делом.
Желание Ивана Никаноровича поближе узнать своих «тайных союзников» осуществилось. Вчера с ним условился о встрече в школе секретарь комсомольской организации Петя Громов, а двумя часами раньше его попросили зайти в отделение милиции, где Клавдия Петровна имела с ним столь интересный разговор, что Иван Никанорович вернулся домой в самом благодушном настроении и даже по дороге выпил кружку пива, что случалось с ним весьма редко. Он с нетерпением ждал теперь встречи с тимуровским вожаком, и эта встреча, наконец, состоялась.
Все, что сообщил управхозу Гриша Буданцев, независимый вид начальника штаба тимуровцев, его исключительная деловитость и рассудительность произвели на Ивана Никаноровича большое впечатление. Даже бухгалтер конторы отложил на время свои занятия и поглядывал поверх очков исподлобья на тимуровского «посла», с настороженным интересом.
Как и следовало ожидать, обрадованный Иван Никанорович обещал Буданцеву полную поддержку и заявил, что завтра же соберет культкомиссию дома. Пусть тимуровцы сделают краткое сообщение о своих делах и обо всем, что им надо. Остальное управхоз берет на себя.
Когда Гриша ушел, Иван Никанорович еще некоторое время смотрел вслед ему, в раздумье потирая тыльной стороной руки щеки и подбородок, будто пробовал, хорошо ли они выбриты. Потом подошел к главбуху, который уже начал щелкать на счетах, время от времени почесывая карандашом за ухом.
— Вот она — наша смена! А? Что скажешь, главбух? Душа радуется! Какой парень!
Иван Никанорович подтолкнул бухгалтера в плечо и нечаянно задел счеты, спутав костяшки.
— Ну, ей-богу, в самом деле! — откинулся на спинку стула бухгалтер. — Иван Никанорыч! У меня же подсчитано!
— Эка невидаль! Положи назад четыреста двадцать два рубля с копейками.
— Положи! — передразнил бухгалтер. — А с какими копейками?
— Кажется, двадцать пять… или двадцать семь… Точно не заметил.
— Вот, или — или… Мне же надо опять отчет поднимать.
— Ох, жесткий ты человек, товарищ Красовский!
— Бухгалтер должен быть жестким.