Аня проснулась от яркого дневного света. Посмотрела в окно. Крыша соседнего дома, покрытого свежим снегом, сверкала белизной.
Будильник на мамином туалете показывал три часа. Сейчас должны прийти из школы девочки. Как долго она спала! Голова казалась тяжелой и болела. Дыхание, словно сдерживаемое многочисленными перегородками, было коротким, прерывистым и вызывало колкую боль под лопатками.
Аня протянула руку и нашла на ощупь среди пузырьков с лекарствами градусник. Сунула его под мышку. Неужели нет никакого улучшения? Сколько дней она лежит: пять или шесть? Аня начала считать и все сбивалась в числах.
За дверью в передней тихо шептались мама и Николка. У него вырывались иногда громкие междометия, и Нина Сергеевна недовольно шикала на сына.
— Я не сплю! — хотела крикнуть Аня, но с губ сорвался только бессильный звук, и она закашлялась.
В комнату быстро вошла мама, дала принять лекарство, заменила высохшее на голове полотенце холодным влажным компрессом. Расторопными маленькими руками, не потребовав от больной никаких усилий, она ловко перевернула сбившиеся подушки. На разгоряченное лицо сразу пахнуло приятной свежестью.
— Ну, как ты себя чувствуешь, голубка моя? — спросила мама. — Ты хорошо поспала и всю ночь не кашляла. Доктор говорил, что еще два дня — и все пойдет на поправку.
— Мне лучше. Только очень жарко…
Аня достала термометр и поворачивала его в руке, стараясь увидеть, где кончается серебристый столбик ртути.
— Градусник все врет! — сказала она недовольно и протянула его матери.
— Тридцать восемь и три… — сказала мама. — Это ничего! Вероятно, больше и не поднимется. Сейчас я принесу тебе свежий вкусный морс. Надо больше пить.
В передней раздался легкий короткий звонок, и Николка защелкал дверными задвижками.
Нина Сергеевна вышла.
Среди приглушенных голосов Аня узнала голос Наташки и Тоси. Люды Савченко не было. Она навещала Аню каждый день, но приходила позже. У нее теперь был заведен твердый порядок — сразу после обеда садиться за приготовление уроков. Она дала торжественную клятву не изменять этого решения.
Девочки еще некоторое время перешептывались, обогреваясь. Когда они, наконец, вошли, тихонько, на цыпочках, с серьезно-сосредоточенными лицами, Аня спросила с упреком:
— Ну что вы, девочки, к умирающей пришли, что ли?!
— Больная, успокойтесь! — рассудительно прогудела Тося Пыжова. — Мы знаем, как себя вести. Просьба не разговаривать. Говорить будем мы.
Они принесли букетик крымских «вечных колокольчиков», мандарины с зелеными листочками (это Наташке прислали посылку из Ялты) и коробку клюквы в сахарной пудре.