Конечно, никто не доносил до меня этот факт, он просто лежал, совершенно голый, на поверхности моего сознания, словно был со мной с самого начала, — горькая правда о том, что я всего лишь экспериментальная модель.
У меня украли человечность, да так ловко, так скрытно, что я об этом не подозревал до самого конца, когда уже ничего не исправить. Взамен я получил великое безразличие — качество, которое они, должно быть, считают венцом своего творения…
Меня объяла паника, и я бросился на поиски — рылся в собственном разуме, как охотящийся на суслика пес. Надеялся, что где-то в глубине осталось что-то человеческое. Все глубже погружался в недра сознания, вынюхивал в нем тайники — и наконец нашел! На самом дне в кромешном мраке лежал жалкий клочок прежнего меня, такой знакомый, такой родной, — будь у меня руки, я бы сжал его в страстных объятьях и обрел с ним греховное утешение.
Я нашел ненависть.
Моя ненависть сильна, ее не так-то просто убить. Она не дала себя выкорчевать. Все еще цепко держится корнями.
Я все же обнял ее — мысленно — как старого друга, сжал, как привычное надежное оружие. Мелькнула смутная догадка, что омары просто дали маху, — возможно, у них не существует такого явления, как ненависть, и тому, что они сделали со мной, было много причин, кроме одной-единственной — защититься от моей мести.
Значит, теперь у меня есть преимущество, о котором они даже не догадываются. Ненависть к омарам дает мне цель: я буду ждать, надеяться и планировать, и никакой срок не покажется слишком длинным, если в конце его свершится отмщение.
У меня отняли мое тело, мои устремления, почти всю мою человеческую сущность. Перекроили сознание, вложили в него другие понятия и представления. Перехитрили меня по всем статьям, кроме одной — той, по которой, сами о том не подозревая, они перехитрили сами себя. Возможно, они все-таки обнаружили во мне ненависть, но сочли ее пустяковым изъяном биохимии. Сказал же тот омар: я плохо собран. Но не так уж важно, ошибка это или недосмотр. Важно, что теперь их эксперимент обречен на провал.
Человек, в котором сохранилась толика ненависти, никогда не потеряет полностью связь с человеческим.
Я держался за свою ненависть и чувствовал, как она остывает. Ледяная ненависть — самая сильная, самая надежная. Она ведет тебя, подстегивает, ни на миг не оставляя в покое. Жгучая ненависть быстро угаснет, а ледяная никуда не денется; она всегда в твоем сердце и во всех потрохах; она постоянно будоражит твой разум и заставляет сжиматься кулаки, даже когда некого бить.