В этом он — лютый Константину враг. Но вражда с «соросами» не превратила Новикова в антисемита. По меньшей мере, сам он в этом убежден. В Приднестровье, под чёрным до синевы небом он обрёл навык спокойного отношения к такой вот вражде. Спокойного и конкретного. Сорос да Березовский были в его глазах не лучше и не хуже ни румын-уголовников, пришедших лить кровь на чужой берег Днестра, ни грузинских писателей и поэтов, сложивших гимны для тех, кто поливал кровью землю Осетии, что виноградным соком. Из леечек. Не хуже и не лучше русских чинуш, министров и генералов, отдающих «соросам» за долю малую росчерком пера злато недр, пушки и души живых да мертвых. Не хуже и не лучше тех «подольских», из банд интернационала, кто грохнул Эдика. Все они — бесы, и все они — люди. И эти, и те, и те… Да, их он ненавидит конкретно, хватко и с пониманием. С ними он не делит зла.
С Нагдеманами — тут другое. Он с ними делит «добро»! Как родственники умершего букиниста делят книги, оставшиеся от него в наследство. Это куда более тонкий и жесткий делёж — делёж «добра» — это не простой выбор, быть или не быть, деля под Сталинградом и в Браслово мир на своих и фашистов… Яша Нагдеман — не бес. Новиковское воображение давно написало его портрет, и там, в параллельном пространстве, в зале добра, Яша похож на чеховского учителя, нелепого и наивного в быту, худого, высокого, затылком, что спичечной головкой, чиркающего небо… Учитель, служащий идеалу. Вот с таким Яшей Новиков пришел делить не зло, а добро. Так можно Константина Новикова счесть в этих обстоятельствах антисемитом?
— Ты даже не разубеждаешь меня? Зачем тебе идти к Нагдеману на самом деле? — на этот раз не для праздного слова спросила Инга, вперившись в переносицу своему ассистенту.
— А я на самом деле не знаю, можно ли меня счесть антисемитом… Другое дело — румыны. Тут у нас с Вами, госпожа, не может быть на мой счёт ни малейших сомнений, — отделяя слова друг от друга долгими пустотами, ответил Константин.
— Вы остались в эпохе «Брата-2»? И болгары тоже? — отчасти успокоенная ответом Новикова, который она ошибочно приняла за шутку, отыграла Инга назад. Откуда ей знать о его девушке-снайперше по имени София? Как ей догадаться о том, что ему говорила София о «своих», о болгарах?
«Я болгарка, и поэтому я знаю — нашим не верь. Никогда не доверяйся нашим никогда», — не раз убеждала его девушка-стрелок, приподнимая гибкие дуги бровей. Он кивал головой, потому что помнил уроки истории. С кем на одной стороне воевали братишки-болгары в последних войнах и против кого… Так что, если бы не сама София, Новиков ответил бы и на вопрос Инги о болгарах утвердительно.