Выстрел в Вене (Волков) - страница 78

Инга вышла на интервью в строгом, темно-серого цвета, брючном костюме с пиджаком, чуть широким в плечах. Пиджак и выглаженный у щиколоток клёш, тоже не по моде сегодняшнего дня широкий, выдавали не приверженку моде, а обладательницу собственного стиля, испытывающую привязанность к ретро. Костюм идеально обыгрывал ее склонность к полноте, плечистость придавала облику боевитости. На ногах — легкие, без высокого каблука, туфли — кто знает, сколько ей предстоит ожидать рандеву с микрофоном. Да, Эрик Нагдеман слывет среди знаменитостей не эгоманом и человеком с манерами нормального воспитанного человека, мужчины старой школы, пусть и со своими странностями. Он не заставит просто так стоять в приемной молодую женщину. Но что, если его в это самое время посетит муза?

На плече у Инги — две сумки. В одной, что полегче, — диктофон, микрофоны, всякая другая журналистская снедь. В другой, такой увесистой, что лямка впивается в плечо через пиджак, — фотоаппарат с двумя объективами и добротным складным штативом. На штативе — толстая цепочка с замком, как пояс верности. Таскает за собой поясок вместе со штативом. Чтобы какому-нибудь брату-репортеру не повадно было под шумок обменяться с ней своим, копеечным. Может, и не нужная уже вещь, а привычная — ее личный талисман.

Инге при всём ее журналистском опыте не доводилось пользоваться помощью ассистента, который носил бы за ней сумку со штативом. И теперь она, махнув рукой, дав согласие пойти по новой сюжетной линии, уступив просьбе нового знакомого, могла бы воспользоваться неожиданной удачей, дождаться Константина в холле гостиницы, поместив тело в полусферу креслица с малиновой подушечкой на сиденье и мягкими подлокотниками. Но нет. В полной амуниции Инга ожидает помощника на улице имени либреттиста Шиканедера, напротив лавчонки, где продают на развес качественные кофейные зёрна. Она прохаживается взад-вперёд, настраивается на интервью. Чарующий запах заморского товара, попадающего в европейскую столицу из Кении и из Перу, доносится через узкую улочку до носа девушки, обостряя и без того жгучую жажду покурить. В холлах гостиниц с недавних пор затягиваться нельзя. И сгрузить аппаратуру на асфальт — тоже нельзя, плохая примета и дурной тон для опытной журналистки.

Инга поглядывает на часы, хоть знает, что спустилась из номера раньше обусловленного времени. Беседа с Нагдеманом сложилась в её голове ещё ночью, но что-то тревожит её. Это истинный гуманизм развитого общества, это истинная демократия — когда верхи мудры настолько, что способны организовать низы к их, низов, вящей пользе, а низы не слепы и им по силам эту пользу разглядеть и признать. Запретили курить в гостиницах, на вокзалах, в кафе… И улица пуста, её не наводнили революционные массы возмущённых венцев! Венец понимает разницу между гранью и огранкой, когда речь идёт о свободе. Свобода развитого человека, человека будущего — это здоровый образ жизни, а не мысли. И это тревожит тебя, Инга? Почему?