Полковник в отставке, ещё и месяца не проработавший на громадном автотранспортном предприятии, только за голову схватился, причитая:
— Ёк, макарёк! То-то я смотрю, меня к тем ангарам и на пушечный выстрел никак не подпустят. Мол, всё опечатано… Надо разрешение из обкома и от командование округа… Стратегический запас… Гады!
— Ну и по твоему заместителю, — деловито продолжил сын. — Тут всё ясней некуда: он сам мечтал стать начальником колонны. А тут тебя свыше направили, как орденоносца, заслуженного фронтовика, списанного по ранению, и знатока ситуации на месте, на своей малой родине. Вот гражданин Голядко и пошёл на поводу у парторга, написав ещё и от себя все несуразицы твоего поведения и разукрасив это всё откровенной ложью.
— Но как же так?.. На такие доносы веры нет!.. Это ведь не тридцать седьмой…
— Отец! Ты забываешь, в какой мы стране живём! И себе врать не надо! Государство нам досталось параноидальное, в каждом втором видят врага, а в каждом первом — шпиона. Уже чуть ли не пятая часть бывших фронтовиков топчут зону и расчищают лесоповалы. Избежать столкновения с силовыми, карающими структурами — крайне сложно.
Слушая сына, полковник Шульга всё больше сокрушался, покусывая губы от досады. И сдерживал себя при этом невероятными усилиями. Хотелось в ответ накричать на парня, надавать ему подзатыльников, а то и вообще пройтись широким армейским ремнём по ягодицам много позволяющего отрока.
И в то же время опытнейший командир, прошедший всю войну, прекрасно понимал: Санька прав. И ещё пришло чёткое понимание, что сын вдруг резко изменился, повзрослел, словно после получения солнечного удара он кардинально поменял всё своё мировоззрение. Ну и, самое главное, что больше всего смущало в словах отрока, это тотальная уверенность в сказанном.
Поэтому прокашлявшись, Фёдор Павлович пристально уставился на сына и продолжил допрос с максимальной суровостью:
— Откуда тебе стали известны все подробности про Взяхина с Голядко и про их афёры?
Санька тяжело вздохнул, выдержал паузу и только потом неохотно ответил:
— Батя, поверь, это очень длинный и сейчас крайне неуместный разговор. Он нас надолго уведёт в сторону, и мы потеряем драгоценное время. Счёт идёт буквально на минуты. Потому что надо немедленно звонить в органы областной прокуратуры, тут же в особый отдел нашего военного округа и только после начала «боевых» действий против воров и аферистов, будить определённых деятелей в обкоме. В идеале лучше вообще партию сюда не вмешивать, но это впоследствии нам запишут в вину, как политически неграмотный поступок. Без «руководящей силы» действовать нельзя. Но если призвать на помощь оттуда определённых лиц, дело только ускорится.