Петр Иванович лихорадочно перебирал в памяти, что писала книга о его затянувшейся и после женитьбы связи с Валькой, о других женщинах (среди них были и знакомые Люси), о мимолетных командировочных утехах. И дело даже не в самих этих грешках-жена узнает, что совершал он их не по сердечному влечению и не потому, что ему это было позарез нужно, а для бахвальства перед собой и другими, чтобы небрежно молвить потом в мужской компании: вот, мол, у меня было... Узнает, какого нервного напряжения стоил ему этот торопливый разврат. Тогда все. Презрение до конца дней. Разрыв. Такого не прощают.
"Выходит, развод? Так сразу, вдруг? Из-за того, что черт догадал меня купить в Москве с лотка эту книжку..." Петр Иванович ощутил прилив лютой злобы на автора, скрывшегося под псевдонимом Неизвестных, на лоточника, на всех, кто устроил эту дьявольскую затею и сокрушил налаженную машину его жизни. "Ну, попались бы вы мне!.."
В квартиру он вошел с замиранием сердца и слабой надеждой: может, ничего и не случилось, жена забыла о книге из Москвы, занимается хозяйством? Но из гостиной в прихожую донеслось слезливое сморканье. "Так и есть. Плохо дело..." Петру Ивановичу захотелось повернуть обратно.
Кот Лентяй сидел на стойке для обуви, смотрел на Петра Ивановича; по выражению глаз кота было ясно, что он видит хозяина насквозь и что ему, Лентяю, он тоже противен. "Все бы выкручивался,-брезгуя собой, подумал Петр Иванович.- Умел так жить, умей и ответ держать. Другие ни при чем, автор своей жизни ты сам. Что ж... чем фальшивить друг перед другом еще долгие годы, лучше объясниться сразу, да и концы!" Он шагнул в гостиную.
Сын, к счастью, еще не вернулся из школы. Жена в халатике сидела на кушетке, на коленях книга, в руке дрожала дымком сигарета. "Совсем плохо",подумал Петр Иванович. Глаза у Людмилы Сергеевны покраснели, набрякли веки, нос разбух - вид был настолько непривлекательный, что Петр Иванович не ощутил даже жалости.
Не решаясь что-нибудь произнести, он разделся, переобулся в домашние туфли, сел за стол. Несколько минут прошли в тягостном молчании.
- Я все-таки не понимаю,-услышал он наконец сырой вибрирующий голос жены,как же так? Что это все означает? И откуда вдруг это все? Почему?! Очень мило с твоей стороны, ничего не скажешь. Ты мог бы со мной сначала поговорить... мог бы хоть предупредить! А не так - камнем по голове. Как же это все! Как нам теперь жить?! И как ты только мог!.. О-о-о...- Она зарыдала, пригнувшись к валику кушетки.
Петр Иванович закурил, молчал. Ему хотелось подойти, погладить вздрагивающую спину жены, но он не решался. "Может, удастся как-то объясниться?-соображал он.- Но что сказать, что придумать? Что теперь скажешь! В том и штука, что теперь все яснее ясного: произнесены слова, смысл которых не затемнить другими словами".