— Хорошо, — кивнула Даша, немного поразмыслив. — Я больше не буду тревожиться и бояться. Только ты не оставляй меня одну надолго. Это возможно?
— Конечно возможно, глупая. Очень скоро мы будем любоваться видами Средиземного моря из окна. Подумай только! Разве не красота?
— Этот Леонид, или как его там… он отдал тебе деньги?
— Нет, — признался Лагутин. — Без них справимся. Есть вариант. Я свою квартиру на продажу выставлю. Срочно, за полцены. Ты за риэлтора сработаешь. Документы, кстати, при мне.
Даша уставилась на него:
— Разве это не опасно? Полиция может отслеживать подобные объявления.
— Не может, — уверенно произнес Лагутин. — Где-нибудь в Дании или Канаде — да. Но не у нас. Здесь свои методы, свой стиль работы. Самобытный и уникальный.
— Это как?
— Если настоящий преступник не ловится, берут кого-нибудь другого. Ломают, прессуют, в бараний рог сгибают. Человек подписывает признание.
— А в суде отказывается, — сказала Даша. — Заявляет, что признание от него под пытками получили.
— Разумеется, — согласился Лагутин. — Дело отправляют на доследование. Подозреваемого возвращают в СИЗО. Садят на денек в пресс-хату, и он отзывает заявление. При такой системе нерационально тратить время на поиски настоящих преступников. Потенциальных подсудимых пруд пруди. Бери любого и раскручивай.
— Ты говоришь так, будто знаешь.
— Знаю, Даша, знаю. Это известно каждому, кто попадал за решетку.
— Ты сидел?
Бренди. Пить надо меньше. А если пить, то держать язык за зубами.
Лагутин покачал головой.
— Сидел? Это слишком громко сказано. Один раз задержали за хулиганство и сразу отпустили.
— Нет, — настаивала Даша. — Я ясно слышала. Ты сказал: «Кто попадал за решетку…»
Он рассмеялся.
— Преувеличение, Дашенька. Это было сказано для красного словца.
Она посмотрела на него по-прежнему ясными, все понимающими глазами.
— Антон! Антон… Не надо. Когда ты врешь, ты унижаешь меня. Показываешь этим, что не доверяешь мне и не готов считаться со мной в полной мере.
Это было поразительно, но, по мере того как звучала тирада Даши, ее взгляд успел сделаться совершенно мутным и бессмысленным. Надо признаться, в этот момент она являла собой не самое достойное зрелище, но Лагутин испытал к ней такую нежность, что в груди у него защемило, а глаза потеплели от накопившихся где-то глубоко внутри слез.
— Я люблю тебя, — произнес он так просто и искренне, как еще никогда и никому не говорил этих слов.
И прозвучали они вовсе не банально и не избито, как следовало ожидать, учитывая обстоятельства, при которых были произнесены. Сидели себе молодая девушка и не такой уж молодой мужчина, выпивали, курили, сонно моргали, проверяя, не посерело ли небо за черным окном. Можно было ожидать, что они, например, поссорятся или, наоборот, обнимутся и займутся беспорядочным нетрезвым сексом. Но получилось иначе. И оба поняли, что они действительно любят друг друга. Пусть не так изящно и красиво, как показывают в кино, зато по-настоящему. И никакого секса той ночью у них не было. Лагутин унес ее на руках спать, но тут ее начало тошнить, и до самого утра она провела, что называется, в обнимку с унитазом.