Венериане питали непонятное отвращение к жизни в каменных домах, к одежде, изготовленной искусственным путем, а не выросшей на болотах родной планеты, и к земной пище. Казалось, ничто не могло победить их страх перед механизированным транспортом, радио и телевидением.
Их певучая речь, бесконечно богатая интонациями, не могла быть выражена в письменной форме, все попытки создать венерианскую письменность неизменно кончались неудачей. Ею могли пользоваться все, кроме тех, для кого она создавалась.
Но самый большой конфуз постиг современных миссионеров, пытавшихся привить соплеменникам У-И дух здорового атеизма. Решив, что их культовые обряды, кстати очень красочные, чем-то оскорбляют религиозное чувство странных существ, прилетающих с неба в ореоле огня, коренное население планеты откочевало в болота, предоставив пришельцам полную свободу поведения.
Я не знаю, почему У-И не последовал за своими сородичами. Он удивительно ловко умел уклоняться от недостаточно деликатных расспросов. Мне кажется, что искусство, которым владел У-И, играло немаловажную роль в религиозных обрядах венериан. Во всяком случае, я не раз видел посланцев из болот, нагруженных плетеными мешками с волшебным товаром, когда они, озираясь по сторонам, выходили поздно вечером из лавки У-И.
Как-то У-И мне сказал, что умение находить нужные листья для сигар передается в их роду от отца к сыну. На мой вопрос, сколько же поколений владеет этим секретом, последовал лаконичный ответ: «много».
Сам У-И не был женат. Уже много позднее я понял, что это была одна из причин, заставившая его остаться в романтических развалинах Старого Города, служившего приманкой для туристов. Ибо душу У-И, заключенную в крохотное тельце лилипута, непреодолимо влекли большие, румяные женщины Земли.
Второй страстью У-И были книжки с картинками. Отчаявшись приучить жителей Венеры к письменности, Комитет по культурным связям в космосе попытался привлечь их внимание к земной жизни при помощи картинок. Эффект превзошел все ожидания, особенно после того, как в ход были пущены складные иллюстрации. Хотя адаптированные издания Шекспира и Достоевского особого успеха не имели, спрос на сказки трудно было удовлетворить.
Я видел на священном столике в лавке У-И роскошно изданные сказки «Тысячи и одной ночи», которые он почитал не менее божков, вылепленных из синей глины.
Особенный восторг вызывала у него одна из книжек, в которой вы могли, открыв окованные медью двери, попасть во дворец Гарун-Аль-Рашида.
В этом увлекательном и опасном путешествии вас на каждом шагу подстерегали чудеса. То в устланной коврами прихожей вам преграждал путь обнаженный до пояса великан-нубиец, то среди карликовых деревьев важно прохаживались цветастые павлины, то вы попадали в зал без окон, освещаемый брызгами фосфоресцирующего фонтана.