Я между тем обернулся и увидел на стене покосившийся портрет Оламайда Джонсона, бывшего президента протектората Танганьика.
Ремонт в доме до этой комнаты еще не дошел, а до портрета, чтобы снять, не дошли руки. Но, конечно, самым интересным в увиденном было то, что в каждом глазу бывшего президента Танганьики торчало по метательному ножу.
– Эй, а ты вообще из какого места их достал? – поинтересовался Войцех.
Патрик отвечать не стал. Он снова пребывал в трансе, глядя в одному ему видимую точку на столешнице. Вновь погружаясь в раскачку равномерных движений, которые все больше и больше напоминали мне танец Элимелеха.
Чумба чуть надавил костяным клинком, так что на коже ирландца появилось несколько капель крови. Бурбон на меня смотрел вопросительно – одно движение, и не станет Патрика в этом мире.
Может быть, это было бы рациональным и правильным выбором. Но где я, и где рациональный, а тем более правильный выбор?
Сделав короткий жест, я показал Чумбе убрать меч. Бурбон, оскалившись – так что стал виден ровный ряд острых зубов, недовольно прорычал что-то, но меч спрятал и отошел. Я же обратился к Патрику.
– Сегодня еще остаешься здесь. Не хочу рисковать своим социальным рейтингом, а назначенный трехдневный срок моего контроля за тобой еще не вышел, – произнес я, как будто ничего не случилось. – Если попробуешь покинуть здание, восприму это как личное оскорбление. Завтра утром скажешь мне о своем решении. Все, свободен.
Патрик кивнул, и ни слова не говоря поднялся из-за стола и направился к выходу из комнаты.
– Эй! – остановил его Войцех, показывая на портрет президента Джонсона. – Ты кое-что забыл.
Патрик также молча подошел к стене, и один за другим вытащил оба ножа. После, обернувшись ко мне, поднял правую руку и отогнул кисть максимально назад – демонстрируя карман в коже, на запястье, куда один за другим и убрал ножи.
– Illegal? – поинтересовался Войцех.
Патрик все также кивнул и направился в отведенную ему комнату, где лежал под капельницей все два дня до этого момента. Приходя в себя из того состояния, в которое сам же себя и загнал.
Войцех между тем внимательно смотрел на меня.
– Что? – поинтересовался я.
– Он хорош.
– Раз за него.
– Он реально хорош. Я даже не видел момента броска.
– Чумба? – повернулся я к бурбону.
– Чумба видел, – хрипло произнес мутант, который человеческую речь уже вполне освоил. – Чумба видел, Чумба контроль.
Не скрою, услышал я это с облегчением.
– Да будь он хоть самый лучший воин на земле, мне по барабану, – повернулся я к Войцеху. – Мне нужны управляемые люди, а не таинственное чудилище, которое присев на бутылку превращается в слюнявое растение. Ты бы видел его в аэропорту – его любой ханыга легко бы запинал. Пусть он хоть четыреждылучший, но синьке проигрывает в одну калитку.