Стал замечать Маник, что переселение в Болчаны не устранило подозрительности жандармов к нему. Несколько раз по пути из Болчан к лесной сторожке они останавливали и Николая, и Семена, и его самого, придирчиво допытывались, куда и зачем идут, что несут в корзинах. А лежали там свежеиспеченные хлебы для партизан… Жандармам же говорили, что хлеб предназначается старикам, оставшимся в сторожке, и двум детям при них. В другой раз днем нагрянули в лесную сторожку с обыском и все допытывались, кто бывает здесь.
Судя по всему, опасения Александрова и Можжухина оправдались: оккупанты, бессильные помешать развитию партизанских действий, готовились к широким карательным операциям и кровавой расправе с населением. По дорогам рыскали эсэсовские команды. Облавы могли начаться в любую минуту…
Из предосторожности партизаны теперь реже навещали сторожку на опушке леса. Но однажды наведались сразу трое — Катюша, Можжухин и Никулаевский. Старики на радостях захлопотали, бросились накрывать на стол. Гости от угощенья отказались, — они очень спешили. Зашли предупредить: в сторожке жить опасно, надо немедленно ее покинуть. Петр Никулевский рассказал о несчастье, постигшем его родное село Ульму. Каратели расстреляли восемнадцать односельчан, схватили жену его Евдокию Георгиевну вместе с грудным ребенком в качестве заложницы и всячески издеваются над ней.
На дверях лесной сторожки повис замок. Некогда шумный домик, населенный дружной семьей, опустел. Федя с Дориной ушли к родителям в Болчаны, старики подались в Сарата-Мерешены, где у них были добрые приятели. Но, конечно, заботы и думы о покинутом гнезде на лесном кордоне не покидали никогда их обездомевшей и разбросанной семьи.
Пренебрегая опасностью, Павел Константинович и Елизавета Николаевна решили побывать в домике, посмотреть, что там и как. Было воскресенье. Солнечное, омытое ночным дождем утро предвещало тихий теплый день. Только пришли старики, открыли дверь, как стукнула калитка, и во дворе появились Дорина и Федя, а за ними следом и Николай с Семеном. Ребятам удалось уговорить отца отпустить их из Болчан. «По воскресеньям жандармы и немцы пьянствуют, — твердили дети, — ты же сам знаешь. А мы обернемся быстро, только туда и обратно». Старики очень обрадовались, увидя внуков. Бабушка Елизавета Николаевна развела огонь в печи и принялась варить мамалыгу, дети насобирали в огороде спелых августовских помидоров, — обед получился хоть куда. Сели за стол, и показалось им на мгновение, что никаких горестей и бед нет на свете. Поднимавшийся из казанка пар казался таким вкусным, каким он еще никогда не был.