Сделав боевой разворот, Ольховский со своими ведомыми снова очутился выше бомбардировщиков. Но в этот миг с высоты устремились на «лавочкиных» истребители противника. Нашу группу окружили «мессершмитты» — угловатые крылья со свастикой, трассы огня навстречу, блеск плексигласа фонаря кабины и черные шлемофоны фашистских летчиков. Маневр и огонь с самых коротких дистанций. В вихре дымного пламени рухнул один «мессершмитт». За ним потянул к земле шлейф черного дыма второй.
Павел Брызгалов со своей четверкой связал боем вражеских истребителей. Увидев, что Брызгалов отбивает «мессершмиттов», Ольховский, пикируя, поймал в прицел ведущего бомбардировщиков и нажал гашетку пушек. Меткая очередь прошила еще один «юнкерс». Воздушный бой длится минуты. Победу в нем одерживает воздушный боец в какое-то мгновение. И в это мгновение перед летчиком проходит вся жизнь, в это мгновение он сильнее ощущает, как дорога ему Родина.
Воздушный бой закончился разгромом противника. Но на земле шло ожесточенное сражение. Восьмерка советских истребителей во главе с командиром Ольховским то и дело появлялась над клокочущим полем боя, надежно прикрывая наши наземные части.
В наушниках шлемофонов послышался знакомый голос дважды Героя Советского Союза капитана Евстигнеева:
— Батя, иди домой. Пришел сменить тебя.
Евстигнеев уже связался с наземной рацией:
— «Рубин», «Рубин». Я — «Сокол». Пришел на работу. Сообщите обстановку.
— В воздухе спокойно, — отвечал ему по радио с земли командир гвардейского авиационного корпуса генерал-лейтенант авиации Иван Дмитриевич Подгорный.
В это время группа Ольховского подходила к своему аэродрому. Командир полка первым посадил свой самолет и, тяжело дыша и вытирая пот, вылез из кабины.
Один за другим шли на посадку его истребители. Не хватало только одной машины. Не было Павла Брызгалова.
Ольховский курил папиросу за папиросой. Взглядом, полным тревоги, всматривался в высоту. Но самолета Брызгалова не было видно. «Паша, Паша. Ты должен прийти», — твердил он про себя.
И словно в ответ ему послышался гул мотора, и из-за холма вынырнул «лавочкин». Летчики и механики удивлялись, как только он держался в воздухе. Все хвостовое оперение было искромсано осколками снаряда, не было руля высоты.
Неуклюже зарываясь капотом, самолет шел на посадку. В неуловимый миг времени Паша успел мотором «вырвать» свой самолет в горизонтальный полет у самой земли и посадить его.
Машина с выключенным мотором развернулась к стоянкам. Брызгалов снял шлемофон и долго сидел в кабине. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Сказывалось нечеловеческое напряжение всех душевных и физических сил.