Саша направилась к двери.
- Впрочем, стой! - задержал ее мистер Бассет. - Мне интересна твоя психология. Ответь-ка искренне, ты здорово обижена на меня?
- "Обижена" - не то слово, - Саша постучала кончиком языка по нёбу.
- Если бы не ты была в моей власти, а я - в твоей, чтобы ты со мной сделала? Отвечай честно, не бойся. Саша поглядела на часы, затем в окно.
- У вас дети есть? - спросила она.
- Да, - улыбнулся мистер Бассет.
- А внуки?
- Есть.
- Ничего бы не сделала, - сказала Саша. - Бога бы молила, чтобы дал вам долгую-долгую жизнь, и чтоб вы дожили до той самой поры, когда сыновья моего сына станут взрослыми.
- Они вырастут, и что?
- Вы не знаете, где зимуют раки? - спросила Саша. Мистер Бассет прищурился.
- Где-нибудь в иле, у берега, наверное.
- Славное будет поколение, заверила хозяина Саша. - Думаю, всем тут поддаст жару. Я пока пойду, хозяин?
9
Солнце давно перевалило Аю-Даг и теперь дымилось над серым, с металлическим отливом, морем, то исчезая в облаках, то роняя сквозь просветы в тучах бледно-желтые отблески на Адолары, волны и скалистый берег. В горах постепенно рассеивался туман, западая в балки и пади. В холодный осиновый лес были вкраплены сочные островки темной хвои, вокруг деревень и поселков на склонах угадывались под снегом виноградники и лавандовые поля. Над фурой глиной откосов висели на колючем кустарнике и нескошенных травах сугробы, обещая, при первом же потеплении, пролиться па обочину мутными водопадами. В стылых овражках, в затишке все еще держались на ветках смерзшиеся, чем-то напоминающие пергамент, листья. На скользких труднодоступных обрывах тускло тлели ягоды кизила. Потерянные самосвалами и намытые на трассу осенними дождями, постреливали из-под шин автомобилей мелкие камешки.
Андрей полагал, что его либо убьют на трассе, либо доставят в аэропорт.
Его привезли на железнодорожный вокзал.
Санек убедился, что кровь больше не заливает лицо Григория, и Григорий погнал "Таврию" назад в Ялту, через Перевал, а Растопчин оказался в купе скорого поезда No 68. В двенадцать десять поезд отправился в Москву. Андрея сопровождали двое - Санек и его приятель Калан, человек из бара.
Поезд тронулся, Андрей лег на нижнюю полку, подсунув под щеку сумку. Притворился, что спит.
- Башмаки сними, эстет долбаный, - сказал Растопчину Калан.
Растопчин не шелохнулся. Конвоиры сидели напротив, попивали коньяк, закусывали копченой курицей, изредка перебрасывались словами. По очереди ходили в тамбур на перекур. Так они просторожили Андрея часа полтора. И снова Калан покинул свое место возле окна, вылез из-за стола, обматерил проводницу, заставляющую пассажиров курить "в морозильнике", и вышел из купе, оставив дверь приоткрытой. Растопчин решил использовать предоставившийся ему шанс. Он, кряхтя, перевернулся на спину, протер глаза, посмотрел на часы, а потом, приподнявшись на правом локте, в мутное окно. Санек насторожился.