Оратор сделал шаг вперед, но куда там! Корнет надвигался на него. А потом вытащил что-то из-за пазухи.
- На! Смотри, скотина!
Перед оратором упал на землю хлеб.
Черный?
Черная земля. Белый снег. Черный хлеб.
- Изба сгорела! Хлеб остался!
И до Валежного дошло. Хлеб... он просто сгорел. Корка черная... а мальчишка...
- Дядька мой там жил! Понял!? Он меня вырастил, в отставку вышел, уехал в предгорья! Жить хотел, детей растить! За что его!? Ему те фереи и даром бы не сдались, он к ним первый не ходил! Они пришли на нашу землю - жечь и грабить! Не для выживания - для развлечения! Да будут прокляты те, кто смеется, видя чужую кровь!
Солдаты согласно загудели.
Такие истории и они могли поведать. Настроение переломилось, теперь уже на оратора смотрели с этаким плотоядным интересом.
И тот почуял!
Дернулся вправо, влево, заметался, что пойманная крыса.
- Мы родину защищаем! - решил добить Валежный. - Император придет и уйдет, Русина останется!
И его слова оказались последней каплей.
Агитатор бросил руку за пазуху.
Прогремел выстрел.
Антон Андреевич даже не сразу понял, что он - жив.
А наземь оседает подламывается в коленях, тот самый корнет. И лицо его бледнеет, выцветает... на мундире кровь - черная. На снегу - алая.
Но инстинкты взяли вверх.
- Не убивать! Живьем брать! - загремел над лагерем голос генерала.
Кто-то кричал.
Кто-то бежал.
Кого-то били.
А Валежный стоял на коленях рядом с мальчишкой-корнетом, и чувствовал себя...
Впервые он подумал именно так.
Будь проклята война!
Будь. Проклята. Война.
***
Поздно вечером он слушал доклад.
Все было просто и гадко, чего уж там! Жом Пламенный (Валежный пометил себе - не забыть, повесить на осине) решил провернуть с ферейским полком то же, что и с другими. Берется десятка два крикунов, в нужный момент они начинают стачку.
То есть начинают-то человек десять. А остальные - ждут.
И когда начальство является унимать дерзкие речи, попросту отстреливают генералов, полковников, кого там еще... и берут власть.
Примитивно, но действенно.
Командования нет, а солдат повиноваться приучен. Налить водки, рассказать о свободах, да и приказ отдать не забыть.
И...
Валежного бы тоже убили.
Он бы начал говорить, и...
Спас его корнет.
Краснянский. Олег Борисович Краснянский.
Все верно, дядька у него жил в деревне неподалеку. Не дядя по отцу или матери, а дядька. Денщик отца, который с ним не одну войну прошел, который маленького Олежку тоже воспитывал, учил, любил, мальчишка и таскался к нему в самоволку, да в отпуска.
А тут...
Фереи, будь они неладны!
Вот и выплеснулось!
А когда началось, стрелки... Ага, стрелки! В зад бы им ружье-то запихать...