Чем занимал досуг прежний хозяин помещения, в принципе было понятно.
– Ну… жить можно, – резюмировал Александр Максимович.
Чекист усмехнулся и сообщил Трепалову то же, что и мне, пообещав уже к вечеру доставить необходимую мебель. Надеюсь, ради этого не придётся реквизировать имущество у какого-нибудь нэпмана или бывшего буржуя.
Само здание Петровки 38 я, признаюсь, не узнал. Скорее всего, проскочил бы мимо: никаких ассоциаций с привычным обликом, довольно скромный трёхэтажный особнячок, без роскошных колонн и античных портиков.
Видимо, впоследствии его капитально перестроили в духе сталинского ампира.
Снова пришлось получать временные пропуска, новых удостоверений у нас пока не было, их обещали изготовить через пару дней.
Пока под отдел выделили два кабинета, остальное, как сказал завхоз, дадут, когда у устаканится штатное расписание.
В оружейке мой «Смит-вессон» пришлось поменять на штатный «наган», который, в прочем, нравился мне гораздо больше. Удалось даже получить новенький, совсем ещё скрипучий комплект летней формы: фуражку, гимнастёрку с красными клапанами, такие же красные шаровары и хромовые сапоги. Правда, учитывая специфику нашей профессии всё это новёхонькое великолепие я мог носить разве что по большим праздникам.
Обычно опера всегда ходили в гражданке. И пусть я вроде теперь не совсем рядовой оперативник, но и мне вряд ли придётся изменять традициям.
– Разбогатеем, заведём комнату для маскировки. Чтобы значит, переодеться можно было на любой выбор, нанести грим, – мечтательно произнёс Трепалов.
Отделяться от «коллектива», пусть в нём пока только был один я и заводить персональный кабинет, Александр Максимович не захотел.
– Вместе веселее, – сказал он. – Не возражаешь, если вместе в одном помещении посидим?
– Ну что вы, – улыбнулся я. – Так веселей будет.
Всегда любил движуху в жизни: новые места, должности, дела…
С любопытством оглядел интерьер: комната как комната, четыре дубовых письменных стола (чур, тот, что в углу – мой!), готовальни, чернильницы (высохшие), письменные приборы… Ну, с этим вроде ничего, работать можно.
Повздыхав, завхоз выдал несколько стопок писчей бумаги. Качество далеко не люкс, но хоть не промокашка, а то попадались такие листы, на которых чернильные надписи быстро расплывались и было практически невозможно прочитать текст.
– Пишбарышня? – внимательно посмотрел на завхоза Трепалов.
– Пока можете пользоваться услугами наших. Будет нужда, найдём, – вздохнул завхоз.
Розетки в плачевном состоянии и давно не знали электрика, провода настольных ламп в представляют собой жуткую и пожароопасную скрутку, даже включать страшно. А вот люстра – шикарная, словно перекочевала к нам из дворца какого-нибудь аристократа.