– Всё понятно! Не будем вам мешать, – Илья Ильич обнял спутницу, пошептал ей на ушко и вывел из помещения.
Я покрутил ручку телефона.
– Алло! Барышня, соедините меня с…
Криминалист, к счастью, находился на работе. Мой вопрос – мог ли волос быть окрашенным, ввёл его в лёгкий ступор.
– Боюсь, мне нечем вас порадовать, – с сожалением ответил он. – Такая экспертиза, к сожалению, имеет чисто субъективный характер. Я не могу гарантировать вам точный результат.
– И всё-таки, попробуйте дать хотя бы приблизительное заключение.
На том конце трубки задумались.
– Можете подождать несколько минут? Я попробую рассмотреть волосы при освещении получше.
– Конечно, я подожду, – подтвердил я. – Повторю, если этот факт нельзя установить точно, меня вполне устроит чисто теоретическое заключение, исходя из вашего личного опыта.
Понятно, технические возможности криминалистов времён НЭПа были не особо велики. По сути наука делала первые и пока довольно скромные шаги, тем более в условиях послевоенной разрухи. Но всю жизнь мне встречались спецы, что называется, от бога. И я не сомневался, что работаю с человеком именно такого уровня.
Наконец, собеседник взял трубку снова.
– Похоже, вы правы, товарищ Быстров. Весьма вероятно, что длинные женские волосы были окрашены в тёмный цвет. Если это так, то краска очень качественная, произведена за рубежом: Германия, а скорее всего – Франция.
Он произнёс название одной известной фирмы, реклама которой звучала в моём прошлом чуть ли не из каждого утюга.
– Ведь ты этого достойна, – хмыкнул я.
– Простите, не понял, – озадаченно произнёс голос в трубке.
– Всё в порядке. Это я так, размышляю про себя. Всего хорошего!
Мы с собеседником попрощались.
Итак, как выяснилось, наша брюнетка – вполне возможно, и никакая брюнетка вовсе. Поэтому надо ехать на адрес и пробивать эту самую Фиму Крюкову.
Выяснилось, что в заведении есть что-то вроде фотоальбома с ученицами и преподавателями. На одном из снимков оказалась запечатлена Серафима, и я под честное слово, что верну, как только во всём разберусь, прихватил фотографию с собой.
Пока ехал до места, успел изучить внешность девушки на картинке вдоль и поперёк. А ничего так: симпатичная. Жаль, если в том мешке было её тело.
Пол Москвы, а то и больше сейчас ютилось в коммуналках, и Серафима не стала исключением.
Дверь открыла недовольная женщина лет сорока в застиранном домашнем халатике и бигудях.
– Уголовный розыск, – сказал я, продемонстрировав удостоверение. – Гражданка Крюкова здесь проживает?
– Здесь, конечно. Где же ещё жить этой профурсетке! – фыркнула женщина.