– Поспешите, счёт пошёл на дни, а скоро пойдёт на часы. Не забывайте про награду, пусть мысль о ней вас стимулирует. Я бы даже сказал, вечно стимулирует.
Раздался смешок Акселя. Рамиль продолжил:
– Ладно, что по делу?
– План «Осеннее обострение» вступил во вторую фазу. В данный момент заканчивается митинг на Исаакиевской. Как и согласовано, разгоном. Через полчаса запускаем в ротацию ролики на Ютубе: кровавый режим, предательство национальной идеи, вот это всё. Вечером ударный репортаж из Идамаа про ущемление прав неграждан русской национальности, фоном шествие нацистских ветеранов, утром логическое продолжение про спортивную команду, ну, это вы согласовали лично.
– Да, хорошо задумано, эффект должен быть.
– И дальше. Двести тысяч гастарбайтеров без работы – это здорово, бензин разольётся, останется только спичку поднести, но первоначальный план я решил изменить. Эпидемия – слишком долго, два-три месяца, для объявления чрезвычайного положения нужен полный коллапс, трупы на улицах, а где их взять? Кроме того, неизбежные карантинные мероприятия могут отрицательно повлиять на «хомячков», убавить пыл, они у нас слишком уязвимы в эмоциональном плане, залягут по квартирам с котами, не раскачаешь.
– Всё верно, Семён Семёнович, поэтому я уже принял меры, вам пора узнать подробности. Вместо эпидемии – Сосновый Бор.
Динамик замолчал. Игорь подумал, что Аксель всё-таки выключил трансляцию, но спустя минуту олигарх сказал:
– Отлично, отлично. Аплодирую стоя. Память у народа, как у гуппи, про чуму давно забыли, а Чернобыль и Фукусима – вот они, вчера. Ветер с запада несёт на город радиоактивное облако, власти скрывают, «хомячки» обличают, стройки закрываются, двести тысяч гастарбайтеров мгновенно остаются без средств к существованию. Паника, бардак, бегство властей, закрытие аэропортов и вокзалов. Мобилизация, железная рука. Великолепно!
– За что вас уважаю, так это за умение немедленно уловить суть. Вот именно: ветер не откуда-нибудь, а с Запада!
– Это на поверхности. А взрыв станции организовали, конечно…
Запыхавшийся секретарь ввалился с двумя пакетами, затараторил:
– Еле нашли, Семён Семёнович терпеть не может арабику, только робуста.
Под потолком приёмной разнёсся грохот шагов, загремел голос Акселя из динамика:
– Ты где шлялся, придурок?!
Секретарь побледнел:
– Я это. Кофе вот, я сбегал.
– Кто-нибудь есть в приёмной?
Секретарь посмотрел на Дьякова.
– Никого, только этот.
– Какой ещё «этот»?
Рубашка на спине Игоря мгновенно намокла.