Рамиль посмотрел на ладонь в глубоких ранах, вытащил осколок стекла, усмехнулся:
– Крови нет и не будет, по крайней мере, у меня. Ни крови, ни сердца.
Аксель сжался: Рамиля побаивались многие, но некоторые особенности, видные лишь при близком общении, вгоняли в реальный ужас.
Распахнулась дверь, на пороге возник запыхавшийся секретарь с аптечкой. Аксель махнул рукой:
– Иди, иди. Отбой тревоги.
Рамиль сказал:
– Именно, никакой тревоги, только уверенность. На этот раз всё получится. Ради этого я пахал двадцать лет, теперь Русазия созрела, прежняя Великая Степь возродилась, готовая к сплочению; улус Джучи, наследники персидских ильханов, империи индийских Моголов, династий Юань и Цин, все обломки державы вновь на конях, бездумные, дисциплинированные орды только ждут приказа Великого Хана.
Поглядел на перекошенное лицо Акселя, расхохотался:
– Что, личинка, даже половины не понимаешь? Ты и не должен, аксолотль никогда не станет драконом. Свою награду ты получишь, так что старайся. Осталось совсем немного, мы почти у вершины.
Аксель кивнул:
– Да, остались считанные часы. Я правильно понял, что группа из Идамаа уже…
– Это не твоя забота, моя, – перебил Рамиль. – Отвечай за свою епархию. Итак?
– Всё по плану, – Аксель зашелестел листками, пальцы его дрожали. – Через два часа парламент примет поправки об абсолютных полномочиях, сенат утвердит. После немедленно…
– Семён Семёнович, тут новости из бункера, – прозвучало из динамика. – Дьяков просится к вам на встречу.
– Не до него, – раздражённо бросил Аксель. – Ты сам не понимаешь, что ли? Пусть изложит письменно, передаст через охранника.
– Он упёрся. Скажет только лично вам, информация чрезвычайной важности. Относительно Конрада и… – секретарь запнулся. – И Рамиля.
– Дайте ему успокоительного, раза четыре, желательно не по голове.
– Зачем же, пусть его приведут, – усмехнулся Рамиль. – У нас часов пять, развлечёмся. Кстати, по моим расчётам, скоро должна появиться Елизавета.
* * *
Город, осень
Солнечный луч отразился от титанового покрытия новодельного купола, осветил потолок кухни, из мощных колонок донёсся колокольный звон.
Мой Город – разноцветный многокомнатный дом Бога. Вернее, коммуналка: голубая мечеть и багряный дацан, пряничный Спас-на-Крови, рыжая синагога и скромная лютеранская церковь на Большом, жёлтый католический собор на Невском по соседству с бирюзовым армянским храмом.
Только Бог живёт не в холодных стенах и золочёных иконостасах. Он живёт в сердцах.
Сердце этой девочки из другого тысячелетия доброе, правильное, помыслы её чисты, она за честность и справедливость везде и всегда. Зачем же сейчас она врёт?