Если бы Быстролетов вдруг вернулся в Европу – то его, наверное, никто бы уже не узнал: настолько постарел Джо Пирелли, он же граф Переньи et cetera. Хотя, если сравнить портрет агента Ганса в образе денди с лагерной фотокарточкой – и абрис лица, и контур носа у него остались те же. И чуть приподнятая, будто в удивлении, левая бровь. Только появились глубокие морщины и напрочь исчез блеск из глаз.
* * *
На похоронах Сталина в марте 1953 года в давке погибли и покалечились несколько сотен человек. Страна рыдала, сокрушалась, паниковала, будто перед концом света. Но на островках ГУЛАГа… В одном из пунктов Вятлага охрана лишь злобно щурилась, глядя, как ликовали заключенные:
«Все шапки вверх швыряли и кричали: “Усатый сдох, усатый сдох!”»
В Норильлаге вывесили траурные флаги, но –
«…у всех было радостное настроение, это можно было заметить по лицам, по шуткам, которыми обменивались зэки».
«[В воркутинском Речлаге] по радио передавалась траурная музыка, а население барака буквально вопило от радостного восторга».
«Ликуем, верим, что будут перемены к лучшему», – переживали озерлаговцы.
«Все были в надежде, что вот-вот скоро всех высвободят», – казалось заключенным Нижамурлага.[382]
«Радость жизни и физическое ощущение силы были столь велики и властны, что я не мог запереться в себе…»
Весной 1953 года он «раскрыл объятья пошире да и отхватил себе охапку работы» – помимо заведования стационаром, обязанности врача больничного барака, врача-распределителя, санитарного врача и прозектора, а еще по собственному почину взялся за научное исследование по лептоспирозной инфекции[383].
И, конечно же, он вновь подал заявление о пересмотре своего дела. В июле 1953 года оно наконец-то было рассмотрено в Главной военной прокуратуре.
«Жалобы Быстролетова содержат конкретные данные, опровергающие детали показаний изобличающих его лиц, – отметил подполковник юстиции Кузьмин. – В НП[384] имеется заключение от 2 августа 1945 г., но в нем показания изобличающих лиц приведены неконкретно, а также неконкретно записано, что Быстролетов виновным себя признал».[385]
Но ГУЛАГ еще не расформировывали. Летом 1953 года в Омске началось грандиозное строительство – нефтеперерабатывающего завода и городка нефтяников. По традиции, силами как вольнонаемных, так и з/к. Сюда перебросили кемеровский Камышлаг (Особлаг № 10), собрали несколько партий с Озерлага. В октябре в Омск со штрафным этапом прибыл Быстролетов, получив назначение врачом больницы лаготделения № 5. Ему присвоили номер О-837. В остальном он увидел веяния времени: заключенные вполне хорошо одеты, обуты, накормлены, и на работы выводят только здоровых. Сначала пошли слухи, что лагеря скоро закроют, потом говорили о пересмотре дел конкретных осужденных. «Мы слушали новости с замиранием сердца, радовались, в груди у всех вспыхнул огонек надежды…».