Кавецкий тогда нанялся на пароход, стоявший на ремонте, и в первом же рейсе на Сицилию сбежал в порту. Добрался до Неаполя, потом до Ниццы и через Францию до Антверпена. Приобретенная в приключениях изворотливость помогла ему получить место в команде трансатлантического лайнера компании «Red Star Line». В 1924 году Кавецкий сошел на берег в Новом Орлеане. Ну а дальше… Мореходное училище, гражданство Соединенных Штатов и диплом капитана дальнего плавания. Пытаясь разыскать Димку, он писал в Чехословакию по адресу, который тот оставил, уезжая с гимназистами. И в 1928 году вдруг получил ответ. А спустя два года, с очередным письмом – предложение переехать в Германию на «интересную и хорошо оплачиваемую работу». В Берлине Быстролетов раскрыл перед ним карты. Женька согласился сотрудничать с советской резидентурой: соблазн получить право вернуться на родину оказался весомее всего, что он имел. Борис Берман, побеседовав с русским американцем, решил поставить его на политическую разведку. Формально Кавецкий учился в немецком институте. По заданиям резидента – «изучил ряд объектов в Берлине, Гамбурге, Дрездене, Базеле». Когда Бермана отозвали из Берлина, Кавецкий перешел в подчинение Малли и Быстролетова. Теодору Малли запомнились его слова:
«Я поступил в ИНО не потому, что нечего было есть…»[201]
* * *
Постоянный стресс и советские деньги сделали свое дело: в октябре 1932 года Эрнеста Олдхема уволили со службы. Дмитрий Быстролетов услышал об этом от Люси Олдхем лишь месяц спустя.
«Насколько начальство было настроено против него, показывает факт, что ему не дали даже частичной пенсии, – докладывал Быстролетов в Центр. – Причины – последние 2 года пьянствует и небрежно работает, последние полгода перестал работать совсем, не появлялся в офисе, брал служебные бумаги домой и терял их, месяцами не отвечал на срочные запросы… Ныне все его бросили, за исключением бывшего его помощника Кемпа, который по-прежнему у них бывает».
На встрече в Берлине Олдхем заверил, что «привозить почту будет и впредь», однако еще сильнее погряз в запоях.
«В течение 22, 23 и 24 декабря Арно пил всё больше и больше, – удостоверился Быстролетов, заглянув в особняк на Пемброк Гарденс. – Наши просьбы и упреки его лишь раздражали, не давая никаких результатов. Наконец я решил взять дело в свои руки и потребовал его отъезда в деревню».[202]
Длительный отдых и оскудевший банковский счет ненадолго образумили Олдхема, и дверца к дипломатическим секретам осталась приоткрытой. В мае 1933 года он передал Быстролетову в Париже очередную партию документов. В пакете находились материалы по Японии и подборка недавних телеграмм послов в Берлине и Риме. Переводы первой части принесли Сталину из ОГПУ 19 мая, второй – 1 июня.