– Не думаю…
– Скоро стемнеет, – мягко перебила меня Майя. – Все равно на ночь надо останавливаться. К тому же впереди перекат и придется перетаскивать лодки.
Пришлось согласиться. Я бы всех этих удивительно приветливых и добрых людей десятой дорогой обходил. Но надо сделать остановку. Черт бы побрал эту ночь вместе с дурацким перекатом и паршивой речкой! Умаялся лодки по камням таскать, не река, а какой-то ручей…
Тут проснулась Мадина, быстро перебралась ко мне, обняла и опять задремала. Злость сразу улетучилась. Я осторожно погладил ее по голове и подумал: «Это хорошо, когда есть кого защищать, если придется умирать – будет легче…»
Больше я с Майей не разговаривал. Общение с ней почему-то не ладилось. Впрочем, я и не старался его наладить. Нет никакого смысла. Сопровожу сестер к айнам, а дальше – своей дорогой.
Когда до хутора осталась всего треть версты, я настоял, чтобы мы причалили к берегу раньше, и пошел на разведку вместе с Тайто и Само – еще одним айном. К месту зашли с трех сторон, но уже за пару десятков метров я понял, что здесь далеко не все в порядке, потому что ветерок принес запах горелого мяса. Не жареного, а именно горелого. Смрад, который я не перепутаю ни с чем.
Откуда ни возьмись нахлынуло видение. В воздухе кружатся жирные черные хлопья, остро смердит паленой человеческой плотью. Пылающий крест и объятое языками пламени, скрюченное, обугленное тело на нем. Рядом – застывшие, словно изваяния, фигуры в белоснежных рясах, с распятиями в руках, вздернутых к небу.
Вокруг эшафота беснуется в экстазе толпа. Из раззявленных ртов несутся истошные истеричные вопли:
– Жарь еретичку!..
– Гори, ведьма-а-а!..
– Огонь очища-а-ает…
– Во славу Господа нашего-о-о!..
Видение было очень четким и ясным, но отдавалось в голове такой страшной болью, что удержаться в сознании удалось только диким усилием воли.
– Пречистая матерь Господня… – В голову неожиданно пришла странная, невероятная и очень страшная отгадка. – Но как? И за что?..
Чтобы окончательно опомниться, пришлось залепить себе пощечину.
– Потом разберешься, – свирепо рыкнул я самому себе, вскинул маузер с присоединенным прикладом и шагнул в кусты.
Перемахнул через частокол, прокрался вдоль стены дома, сложенного из мощных бревен, и выглянул из-за угла.
Увиденное не стало неожиданностью. Посередине двора стоял криво вкопанный в землю импровизированный крест, сбитый из тележных слег. Под ним дымилась кучка дров, а на кресте висело закопченное черное тело. Человек обгорел только снизу, и все еще можно было различить, что это некогда был невысокий полный мужчина.