– Переговорах? Каких переговорах? – Собакин и Стерлигов недоуменно на меня уставились. – Вы о чем, Александр Христианович?
– Считайте это моими аналитическими выкладками, – быстро съехал я. – Несмотря на свои военные успехи, Япония практически выдохлась. И очень скоро при посредничестве третьих держав, возможно, Америки, запросит переговоры. Аннексию Сахалина она задумала как раз для того, чтобы усилить свои позиции на этих переговорах. И будет требовать оставить остров за собой как победившая сторона. Боюсь, наши могут уступить им, к примеру, в обмен на отмену контрибуционных выплат. Но мы своим сопротивлением спутаем им все карты. К тому же у меня есть фотоматериалы о зверствах японцев над мирным населением. Если их правильно вбросить в прессу, они тоже сыграют против косоглазых макак. Вот всем этим вам и предстоит заняться, Борис Львович. У меня имеются еще соображения, но я их изложу чуть позже.
– Макак? – Стерлигов приподнял очки и тут же понимающе воскликнул: – Ах да, конечно, макак! Ну что же, ваши выкладки звучат фантастически, но вполне логично и разумно.
– Спасибо… – Я почувствовал себя полностью выдохшимся.
Три тысячи чертей! Откуда я все это знаю? Звучит не только фантастически, а просто безумно. Но абсолютно уверен, что все это – полная правда. Даже знаю, где эти переговоры произойдут. В Портсмуте! И наши на них отдадут япошкам половину Сахалина, ровно по пятидесятую параллель. А Витте, будь он неладен, потом прилепят погоняло «граф Полусахалинский». Так я из будущего и прошлого? Господи…
Ответов, конечно, не нашел. Но найду обязательно, просто слишком уж часто начались выбросы информации из подсознания.
Мы еще немного пообщались, а потом пошли вешать японского старшего лейтенанта. Стерлигов толкнул перед жителями речь, в которой юридически обосновал казнь, ну а чурбак даже не пришлось выбивать из-под ног смертника, он сам с него случайно соскочил.
Умирал он долго и страшно, ну а я, глядя, как Ясухиро Кабо выделывает коленца ногами, неожиданно для себя продекламировал вслух стихи о том, как пляшут на веревке шуты.
Стерлигов с любопытством покосился на меня.
– Простенько, но симпатично, и очень подходит к случаю. Сами написали?
Пришлось соврать, что да. Ну а что я скажу? Что это стихи человека, который еще не родился? То, что он из будущего, я знал точно, вот только фамилию никак не мог вспомнить.
От разговора отвлек серебристый нежный смех. Сначала я не понял, кто смеется, казнь проходила в мертвой тишине, все молчали, но, когда глянул на лобное место, увидел Настю. Она медленно шла вкруг виселицы, раскинув руки, словно держа ладони своих призрачных подруг в хороводе, и заливисто, счастливо смеялась. Но постепенно детский смех сменился глумливым пошлым хихиканьем, а когда ее стали оттаскивать бабы, над деревней пронесся дикий хриплый хохот, похожий на воронье карканье.