– Что ж, мы выполним вашу просьбу и осмотрим тело убиенного, – ответил он.
– Вам понадобятся двое свидетелей. Я готова.
Еще один недоуменный взгляд. Обычно девушки боятся вида мертвого тела, а я не боялся ничего. Со мной вызвался пойти здоровенный детина. Судья провел нас за место казни, туда, где стояла накрытая тканью телега. Он снял ткань – и детина, булькнув, сполз на землю, а я склонился над начинавшим подгнивать телом. Знак должен быть! Попросил у судьи тряпку, обернул ладони, чтобы не касаться трупа голыми руками, и поднял на уважаемом господине Убертане белую традиционную рубаху. Сначала повернул его на бок и взглянул на лопатки, очень надеясь, что не придется изучать бедра. На этот раз удача была на моей стороне.
– Взгляните, – указал судье на три красные точки, расположенные в виде треугольника. – Печать демона.
Над площадью пролетел шепоток изумления.
– Чуть не прокляли ни за что! – раздался возмущенный женский голос.
– Освободите девушку! – второй.
– Может, вы расскажете, как он стал одержимым? – голос судьи.
– Нет, это уже ваша задача. – Я пожал плечами. – Я – всего лишь скромная путешественница и не обладаю такими знаниями.
Выбросил ткань и зашагал прочь от смердящего трупа. Мой несостоявшийся помощник пришел в себя, взглянул на тело – и снова повалился на землю. Судя по звукам, он прощался с обедом.
– Что ж, госпожа Рабирон признана невиновной, – прорычал судья. Понятно, он мне этого не забудет. – А вы, милочка, арестованы до выяснения личности.
– Да что же это такое? – воскликнул я. – За правду уже и арестовывают!
– Точно! – послышалось из толпы.
– Что, ткнула вас девчонка носом, так вы и хвост поджали?
– Нет на вас канцелярии!
Вот именно, я был согласен как никогда. Толпа забушевала и дрогнула, наседая на судью и палача. Я, воспользовавшись общим замешательством, подхватил Констансу, освободил от пут и оглянулся по сторонам.
– Сюда! – Феон вынырнул рядом с нами и увлек вглубь людского потока.
– Куда? – завопил судья, рванулся за нами – и тут же был погребен внутри человеческого моря, жаждущего справедливости.
– Бежим!
Я тащил Констансу за Феоном, искренне надеясь, что он разведал пути для отступления. Подоспела стража, разгоняя толпу, но было уже поздно. Когда народ чувствует, что прав, он становится неуправляемым. Вот и сейчас судью, палача и стражников можно было пожалеть. Не скоро они выберутся из «объятий» жаждущих справедливости горожан. А я увидел, куда нас тащит Феон. Лошади! И что-то мне подсказывало, что он их не купил. Но мучиться моралью и нравственностью времени не было. Я запрыгнул на лошадь, чуть не запутавшись в проклятом платье, протянул руку Констансе, и она вцепилась в меня. Феон забрался на вторую, и мы поскакали прочь, сопровождаемые всеобщим гулом. Если до этого я сомневался, что во мне могут узнать разыскиваемую Лессу Адано, то теперь был уверен – к вечеру мои портреты разлетятся по стране. Но что с этим делать, можно подумать и позднее. А сейчас – прочь!