В ответ — молчание.
— Ладно… — он вскидывает ружьё дулом кверху.
Выстрел звуковой волной подбрасывает над деревьями пару птиц, с треском крыльев уносящихся прочь.
Более ничего не происходит.
Нет, всё-таки происходит: пауки, очнувшиеся от дрёмы, перебирая лапками, устремляются вниз, к земле.
— Быстро!.. Уходим!..
Они подхватывают рюкзаки и, спустившись с пригорка, бегут по жиже, чавкающей под ногами. Правда, бегом это назвать нельзя, разве что — натужной трусцой: бежать по-настоящему не позволяет груз на спине. К счастью, пауки их не преследуют, останавливаются, видимо, просто отгоняют от охраняемой зоны. Через некоторое время Раффан, задающий темп, переходит на умеренный шаг, а ещё примерно через километр объявляет короткий отдых.
Около получаса они бессильно лежат, приходя в себя, медленно успокаиваясь, уставившись в небо, где равнодушно ползут мелкие кудрявые облака, лишь потом Семекка приподнимает голову и спрашивает:
— Пауки… их загипнотизировали… да?
— Не знаю, — отвечает Раффан. — Возможно, и так. А возможно, что это из-за отключения чипов: меняется нейродинамика мозга, в новой конфигурации он стабилизируется не сразу, могут возникать разные психические аномалии.
Успокоил, думает Дим.
— У нас тоже могут возникнуть? — голос Семекки прерывистый.
Актуальный вопрос.
— Надеюсь, что нет…
— Мы… их… будем искать?..
Пауза повисает над ними, как тяжёлая пелена.
Наконец Раффан отвечает:
— Слишком опасно… Раз уж они не выбежали на выстрел…
Он не договаривает.
Это как будто служит сигналом. Сначала садится Сефа, за ней — порывом — Барат, и говорит, придавливая взглядом и голосом тоже приподнявшегося Раффана, что им следует возвращаться. На исходе еда, на исходе таблетки для обеззараживания воды, они идут уже целых семь дней, никаких следов Гелиоса не наблюдается. А ведь по расчётам Эразма через неделю они должны были выйти на городские окраины.
— Мы либо сбились с пути…
— Либо никакого Гелиоса не существует, — заканчивает его мысль Сефа.
Раффан не торопится отвечать. Он сперва устраивается поудобней, приваливаясь спиной к чешуйчатому стволу сосны, обводит всех внимательным взглядом, и вдруг становится ясно, что Раффан тоже смертельно устал: обвисшие щеки, тёмные мешки под глазами, дыхание сиплое, будто пересыхают внутри горловые хрящи.
Голос, тем не менее, твёрд.
— Ребята, послушайте, — говорит Раффан. — Мы идём почти вдвое медленнее, чем планировалось. Предполагалось, что мы будем проходить километров по тридцать в день, может быть, даже по тридцать пять, а мы едва-едва осиливаем по двадцать. Никто в этом не виноват. Дорога оказалась труднее, чем мы рассчитывали…