— Я сломала пионы.
Что-то горячее потекло вниз по щеке. «Слезы», — поняла она.
Невнятный обмен репликами.
— Пионы?
— Да, медики сказали, что она потеряла сознание полчаса назад, когда покупала цветы.
В тумане появилась крошечная щель, и она проскользнула в нее.
— Это я… заболела?
— Да, но мы заботимся о вас. Как вы себя чувствуете в данный момент?
— Холодно. И голодная.
— Вы страдаете от проблем со щитовидной железой или печенью? Вам когда-нибудь ставили диагноз «низкий уровень сахара в крови»? Вы поститесь?
Шквал вопросов привел ее в ярость.
— Отвалите.
— Раздражительность, — произнес голос над ней.
По какой-то причине перед ее мысленным взором всплыл образ неукротимых бровей Гарри Хардвика, сопровождаемый фрагментами разговора с сестрой в его палате. Что-то о том, как он кричал на медсестер, говорил, что они морили его голодом.
Еще один приступ голода охватил ее — и еще один образ. Миссис Э., в своем лабораторном халате, что-то резала на анатомическом столе. Свиная поджелудочная железа. Направив скальпель на что-то, она строго сказала: «Кассандра. Помните, как это называется».
Кэсси приоткрыла глаза.
— Островки Лангерганса… — произнесла она, и ее слова прозвучали на удивление ясно.
На нее обрушился шквал болтовни. Но Кэсси позволила своим глазам закрыться и покорилась великой наволочной тьме.
Флайт
Шурша защитным костюмом, Флайт присела на корточки, чтобы еще раз взглянуть на тело Барри Ренвика. Они так сделали: отодвинули кровать в сторону, чтобы патологоанатом мог рассмотреть его как следует. Ренвик больше не имел никакого сходства со своим гламурным альтер эго, международным архитектором Кристианом Маклареном; мертвый, он мог сойти за любого парня, которого вы могли бы увидеть, подпирающим бар в брикстонском пабе.
Вернувшись на кухню, она расспросила патологоанатома — высокого молчаливого мужчину, стаскивавшего нитриловые перчатки, хотела узнать его первоначальное мнение о причине смерти.
— Единственная ножевая рана на шее, — сказал он. — Время смерти, вероятно, между восемью и десятью часами вчерашнего вечера.
Ее взгляд упал на разделочную доску с четырьмя аккуратными кусками индийской лепешки, но никаких следов ножа, которым ее резали.
— Это может быть кухонный нож?
— Весьма вероятно. С прямым лезвием, я бы сказал, и около шести-семи дюймов длиной. Нападавший, должно быть, приблизился сзади. — Патологоанатом подошел к тому месту, где пятна крови указывали, что там сидел Ренвик, поднял левую руку с удивительным удовольствием. — И ударил вниз, в основание шеи.
— Если он умер от потери крови, почему ее больше нет?