Мы сделали это одновременно. И одновременно тяжело задышали, пытаясь прийти в себя. Но, кажется, ко мне первой вернулся разум. Потому что я вдруг поняла, что делаю Дайрену больно.
– Прости, – воскликнула я и тут же выпрямилась, стараясь не давить больше на рану. – О, Флора, у тебя повязка вся пропиталась кровью!
Рыцарь сморщился и сквозь гримасу улыбнулся.
– Я не Флора, цветочек, ты меня с кем-то перепутала.
Улыбнулась в ответ, пытаясь слезть с него, но мужчина не позволил, крепко ухватив меня за бедра.
– Надо позвать лекаря! – возмутилась я, немного краснея от его прямого, дерзкого взгляда, которым он осматривал мою торчащую от возбуждения грудь.
– Во мрак лекаря, – чуть хрипло ответил он. – Я хочу отдохнуть. Но если ты не прекратишь ерзать, обещаю, отдохнем мы еще не скоро.
Я прикусила губу, не понимая, то ли хочу, чтоб он привел свою угрозу в действие, то ли мой организм уже на последнем издыхании.
– Надо позвать, и не спорь, – выдохнула, слезая, и что-то внутри меня отчаянно ругалось.
Когда немного смущенный доктор, поохав, сделал перевязку и как можно быстрее убрался восвояси, я укрылась одеялом возле рыцаря, впервые в жизни обнимая мужчину в своей кровати. Перед сном. Хотя на самом деле поспать нам сегодня почти не светило.
Мне было хорошо. Ослепительно хорошо рядом с Дайреном. И от этого становилось еще страшнее. Потому что на самом деле у нас не могло быть совместного будущего. И тому было несколько причин.
Например, сколько времени пройдет, прежде чем следующая фуриянка догадается о моей природе? Сколько еще человек придется убить, чтобы скрыть правду? И сколько месяцев пройдет до тех пор, пока Дайрену не надоест играть со мной, а меня окончательно не добьет мысль, что мой брат мертв, а я живу практически с его убийцей?
Сейчас Кэльфиан жив, и это меняет дело. Я все еще надеюсь, что в наших судьбах что-то изменится, и мы снова будем вместе. Снова все станет как прежде.
Но надо смотреть правде в глаза, ничто уже не будет как прежде. И если я не освобожу брата, рано или поздно его смерть меня морально уничтожит.
Все это проносилось в голове со скоростью ураганного ветра. И как бы я ни старалась об этом не думать, теперь, после садов Медуз, это было невозможно. Нельзя бесконечно отрицать очевидное. Я живу не в розово-карамельном мире с бабочками и волшебством. Я живу в мире жестоких фурий и рыцарей мрака. Темной магии и смерти.
Дайрен глубоко вздохнул. Я чувствовала, что мое мрачное настроение каким-то образом передалось и ему. А может, все происходило в точности наоборот. И это я впитывала его эмоции, как губка. А он сжимал мою руку, глядя в потолок, и размышлял о чем-то, сжимая челюсти.