Рыцарь не смог сдержать улыбки. Это было даже забавно.
Она хотела подсмотреть… И он это знал.
– Моя магия тут не причем, цветочек, – мурлыкаюшим голосом проговорил он, с удовольствием наблюдая, как взгляд девушки становится сперва ошеломленным, а потом еще более сгорающим от стыда. – Двери этого особняка защищены заклятьем от прослушивания и подглядывания. Любой, кто попытается заняться этим делом, как правило, оказывается задушенным. Тебе очень повезло, что беспамятство ослабило воздействие, а затем я оказался рядом и снял его полностью.
– То есть, если бы я не упала в обморок…
– Скорее всего, была бы уже мертва, – холодно закончил мужчина.
– Следовало предупредить, – проговорила девушка с явным волнением.
– Не думал, что об этом нужно предупреждать, – ехидно бросил рыцарь. – Фуриянцы, конечно, любят наблюдать за чужой страстью, но, как правило, с согласия тех, кто этой страстью занимается. А не по собственной инициативе.
– Я не… а, думай, что хочешь, – всплеснула руками девушка. – Очень нужно мне было подглядывать за вашим… этим…
Он вскочила с дивана, красная, как бутон розы. И направилась к выходу из комнаты.
Что-то темное внутри Дайрена всколыхнулось, заставив его встать следом и преградить ей дорогу.
– Сексом? – выдохнул он, схватив ее за плечи и вглядываясь в широко распахнутые серебристые глаза.
Девушка приоткрыла рот и вдохнула, набирая в легкие воздух.
У Дайрена закружилась голова.
Так близко. Она была так близко, что мозги плавились.
Его пальцы, впившиеся в худенькие плечи, касались мягких волос с легким розоватым оттенком. А в легкие проникал тонкий, еле уловимый аромат, от которого закипала кровь.
Арилейна дернулась, и ее тонкие брови жалобно приподнялись.
Она ничего не отвечала. Мрак, почему она ничего не отвечала?! Только смотрела на него, не отрываясь, скользя взглядом по лицу. Будто пытаясь прочесть что-то.
И ее губы. Приоткрытые, влажные губы, которые так хотелось смять. Обхватить, облизывая и проникая внутрь. Находя горячий, сладкий язычок…
Бешено пульсировало где-то в горле. В висках. В штанах, мать ее.
– Почему ты молчишь? – спросил Дайрен, и голос сам собой сорвался.
Прокашляться, отвернуться, сказать что-нибудь грубое. Чтоб не почувствовала, как сводит мышцы от желания прижать поближе, вдавить в себя, подчинить. Чтоб не увидела, как топорщатся штаны от каменного стояка.
Дайрен не сделал ничего из того, что планировал.
Вместо этого он поднял руки, скользнув по горячей коже, по шее вверх. Обхватил ее лицо, задыхаясь, чувствуя, как едва ли не сгорают легкие от нехватки воздуха.