– Дед, ты зачем мне мозги компостируешь? Завалю из-за тебя экзамен!
– По существу возражай, если не согласна.
– Ну… чтобы противостоять энтропии, человечество должно кушать. А еда – это энергия звёзд. Так?
– Согласен.
– А когда звёзды погаснут – кушать нам будет нечего… И капец!
– Не забывай, что видимая материя – лишь пять процентов Вселенной.
– Ты хочешь сказать… система не замкнута?
– Возможно.
– Нам поможет тёмная материя, и мы выживем?
– Неплохо. Ещё версии?
– Подпространство? Параллельные миры?
– Во-от, сколько сразу… А ты паниковала. Про демона Максвелла, кстати, слышала?
– Да, целый параграф про него. Непонятное существо разделяет в замкнутом сосуде частицы на «холодные» и «горячие», то есть медленные и быстрые. Бред, с моей точки зрения. Фигню придумали и красиво назвали.
– Фигню, говоришь? Ну, молодёжь… Фигню бы именем Максвелла не назвали… Ладно, давай разбираться. Что демон понижает энтропию в сосуде – уловила?
– Да, но…
И тут взвыла сирена.
– Лина, в изолятор! Закрепись, активируй «подушку»! – разнеслось по рубке: командир включил громкую связь.
Она метнулась исполнять. Её же подрядили в рейс больных сопровождать, а не темы сдавать.
Под изолятор приспособили отсек для перевозки хрупкого груза, оснащённый «подушкой» – автономной системой противоударных компенсаторов. Повесили и экран, на который передавалось изображение из рубки. И видела сейчас Лина то же, что и пилоты – наползающую плотную тьму. Пожирающую звёзды. И пожравшую – экран сделался сплошь чёрным. «Откуда? Пусто ведь было! Хотя отец, вон, почуял же что-то… перед тем как. Я спокойна. Спокойна!»
В довершение отключилось освещение. Темень разбавляли лишь слабо фосфоресцирующие полоски, отграничивающие койки и аппаратуру жизнеобеспечения.
«Подушка» в активированном состоянии создаёт эффект кокона, ощущаешь себя беспомощной личинкой… в компании ещё четырёх. Не живых и не мёртвых. Бывший экипаж в полном составе, бедолаги. Соседство не из приятных. Ещё и полоски зловеще мерцают, создавая эффект посинения тел… «Я врач! – бормотала Лина, стуча зубами. – А врачи не боятся!»
Тишина усугубляла напряжение. Жуть нарастала: словно в болото затягивало – бездонное, адское. Сдавило грудь, стало трудно дышать…
И тут зазвучала приятнейшая из музык – захрюкал двигатель. Вместе с ним всколыхнулось сердце, восстановилось дыхание. Едва поначалу слышный, двигатель уверенно наращивал обороты и скоро ревел так, что корабль трясло – даже в «подушке» ощущалась вибрация. Тело наливалось тяжестью.
Надрывный рёв перешёл в визг. И – тишина…