Тронув столешницу, мои руки ощутили твёрдую поверхность. Обычное дерево, шершавое, со следами зарубин, с потёками от весёлых пирушек.
Что это за магия такая?
Эзекаил наконец начал двигаться:
— Если в моих руках будет частица Абсолюта, я стану сильнее. Но тогда ко мне рано или поздно придут. Это слишком великая сила, чтобы оставаться незамеченной.
— Но ты же набираешь силу?
— По чуть-чуть, потихоньку, — он шёл с другой стороны стола, — Я умею ждать. Тысяча лет или две, какая разница?
— Инфериор съедает силы… — намекнул я, — Ты их копишь, а он съедает.
Падший поднял взгляд:
— Нет, это место хранит меня… Я заперт, но в то же время в безопасности.
— Расскажи, — хитро прищурился я.
Одновременно мои стихии проснулись, потянулись наружу, заставляя ощущать всё вокруг в более ярких расцветках. И они удивлялись, как и я — глаза видели стол и блюда, но на самом деле их не было.
— Не имеет смысла, — и ангел метнулся ко мне.
Застучали по полу снесённые со стола тарелки, я едва успел подставить копьё… Звон, треск! И наконечник, кувыркаясь, улетел в дальний угол.
Едва успев вывернуться, я встал в пяти шагах от сидящего на колене Эзекаила. А он застыл, рассматривая свой клинок, будто на картину любовался.
Неожиданно в голову ворвалось воспоминание. Мне как-то довелось на родной Земле в горячей точке встретиться с сумасшедшим. Точнее, с врагом, накачанным наркотиками…
Ощущение было такое же. Видимо, этот падший пресытился Инфериором по самое не хочу.
Я отбросил ставшее бесполезным копьё и протянул руку к мечу на поясе. Шансы выиграть стремились к нулю, моё владение мечом оставляло желать лучшего.
— Это место первого братоубийства, — Эзекаил повернул голову, — Когда Небо создало человека…
— Небо — это барьер, — сказал я.
За моей спиной стоял трон. Я прекрасно видел резные ручки, спинку. Всё те же сильверит и аурит, и эта вязь была умело вплетена в дерево той самой породы, что не пропускает стихию земли.
А ещё я прекрасно помнил, что при входе в тронный зал этот трон стоял сгнившим…
— Верно, барьер. Так мы его понимаем. Небо — то, что нельзя пройти.
Я обошёл трон, оглядывая зал внимательнее.
Позади к стене прижималась лестница, уводила на балкон второго этажа… Крепкие дубовые ступени, перила. Но всё это тоже было сгнившее до того, как возникла иллюзия.
— Бездна — то, от чего нельзя уйти, — Эзекаил встал, — А знаешь, в чём ирония?
Мне очень надо было, чтобы ангел продолжал говорить. Я не представлял, как справиться с противником, который силой мысли создаёт такие миражи.
Силён он или нет, а тысячи лет заточения должны как-то сказаться на психике. Ему наверняка хочется поболтать.