Весьма веселые люди:
Умеют смеяться, и петь, и острить,
И спляшут, когда случится,
Но стоит им сесть и начать творить —
Как будто наелись горчицы!
Голос настроят на томный минор
(«Что радость? Она примитивна!»)
И ну заводить унылый хор…
Послушаешь — аж противно!
Один, в какую бы тему ни влез, —
Повсюду разводит слякоть:
Пойдет он, скажем, за чем–нибудь в лес
И лес начинает плакать!
Над полем — запустит дождик косой,
Похнычет над листиком желтым,
Вся природа — как сыр со слезой,
Куда бы с ним ни пошел ты!
Другой, оседлавши разбитых кляч
Мистики и символизма,
В стихах подымает лирический плач
О прошлой любви и жизни.
Свой куцый любовный ассортимент
Так рассиропит тоской он, —
Не то что люди — рояль, инструмент,
От воплей его расстроен!
Строка за строкой, за стишком стишок
Зовут тебя ахать и охать:
Ах, мол, в мечтах, мол, все так хорошо,
Да в жизни все так, мол, плохо!
Третий — философ. Он жалобный вой
Подправит и луком и перцем,
То скорбью его назовет мировой,
А то по–немецки «вельтшмерцем»,
И тут уж ему не поставишь границ, —
Он все обтоскует искусно:
Букашку и вечность возьмет и сравнит,
И сразу — неловко и грустно…
Иной соловей вот–вот–вот запоет
Под стать нашей звонкой эпохе.
Нет! Смотришь — лирический голос сдает
И слышатся охи и вздохи.
И не поймешь, почему это он
Спикировал, как говорится:
Боится нарушить «хороший тон»
Иль… голос сорвать боится?
И черт их там знает, кто их застращал,
Заставил печально выть их, —
То ли эстет, что с тоски отощал,
То ли трухлявый критик!
Попробуй прославить здоровье и труд
И солнце без тучи печальной, —
Сейчас же из разных углов заорут:
Банально! Серо! Тривиально!
Эстеты любой жизнерадостный стих
Безжалостно раскритикуют.
Как будто соревнованье у них:
Кто кого перетоскует?
Хватает нам солнца, и дел, и любви,
Враги не раз нами биты.
Казалось бы, радуйся, строй и живи —
Но странные есть пииты:
Кричат во все горло о «праве на грусть»:
Грустить не мешали им сроду, —
Пускай надрываются. Только пусть
Не тащат всю слякоть народу!
Конечно, есть в жизни и холод и стон,
И смертны, конечно, все мы, —
Но стоит ли делать слезливый бульон
Из каждой лирической темы?
Суровость не любит плаксивых гримас,
И мужество с шуткой дружит.
В самый тяжелый и скорбный час
Слезливый стих нам не нужен!
Можно в стихах рассусолить мигрень
И тень навести на безоблачный день;
Можно скучать и слезу источать,
Но… зачем этот мусор тащить в печать?!
Я за такие стихи стою,
Чтоб строить и жить помогали,
Чтоб звали вперед, как знамя в бою,
Отвагой сердца зажигали!
Поэты! Оставьте томный скулеж —
Не воплей, а песен ждет молодежь!
1946