Эти бои открывали также перспективу завоевания воинской славы. Командование 2-го корпуса стремилось к этому, но особенно рвался к славе генерал Владислав Андерс. Лично ли для себя, для собственного удовлетворения? Наверняка не только. В борьбе польских господствующих классов за влияние на нацию и за положение в мире генерал Андерс играл не последнюю роль. Слава, которую должны были добыть солдаты, укрепила бы позицию их командующего, усилила бы внимание к его выступлениям, заставила бы считаться с его голосом. А свой голос генерал Андерс в происходившем политическом споре намеревался поднять в защиту польских реакционных сил, в защиту их прав на господство на землях Западной Украины и Западной Белоруссии и вообще их прав на сохранение власти в Польше. Слава должна была послужить орудием политики — той самой, которой в стране служил план «Буря».
«Вам снится белый султан», — обращается к Андерсу генерал Казимеж Соснковский, который те же самые общеполитические цели хотел осуществить другими методами и не теперь, а позднее, когда, как он полагал, союзники уже будут меньше заинтересованы в сотрудничестве с СССР, когда они смогут оказывать более откровенную и открытую поддержку польскому правительству в Лондоне. И потому, намереваясь сохранить корпус до этого момента, он выступал против того, чтобы ввязываться в трудное, грозившее истощением сил сражение.
Наконец, предстоявшая битва открывала такие перспективы, о которых накануне битвы обычно не говорят. Заместитель командира карпатской дивизии полковник Ястжембский — герой Сентября, участник четырехлетних солдатских скитаний, все еще охваченный горечью, уже не мечтавший о том, чтобы дать оставшемуся в стране сыну что-либо другое, кроме собственной солдатской смерти на поле боя, — готовил дивизию к битве, готовил добросовестно, методически и молча. Тяжело раненный за несколько дней до битвы, он умирал долго, но спокойно. Лишь перед самым концом с облегчением едва слышно прошептал: «Я уже не увижу… не увижу страшных жертв под Кассино».
Боевая задача, которую предстояло выполнить польским солдатам, была одной из самых трудных в итальянской кампании. Ширина полосы наступления корпуса, правда, не превышала двух километров, а глубина немецкой обороны нигде не достигала 1500 метров. Но поляки — двенадцать пехотных батальонов — имели перед собой семь батальонов отборных солдат Гитлера, укрытых в труднодоступных скалах и одержавших победу в трех предыдущих боях за Монте-Кассино. Уже на исходных позициях польские солдаты оказались в полуокружении и даже в котле. В шестикилометровой котловине они находились как бы на дне стадиона, окруженного амфитеатром гор. Над стадионом громоздились крутые скалистые пики высотой 400—600 метров, налево возвышалась монастырская гора, дальше впереди — высота 593, вершины Сан-Анжело и Призрак, правее — Монте-Кастеллоне. С правого фланга, даже несколько с тыла, на расстоянии восьми километров возвышалась высокая, достигающая почти 1600 метров гора Монте-Каиро. Сзади, за спиной наступавших, — Монте-Чиффалько, также занятая немцами. «Мы были как на сковородке», — вспоминают участники боев. Каждая тропинка, каждый метр польских позиций и склонов, по которым предстояло наступать, просматривались и простреливались немцами со всех четырех сторон.