— Ну, рассказывай, где работаешь? — допытывается он. — На прежнем заводе?
— Да.
— А сейчас что же, в отпуске? Откуда у тебя столько свободного времени?
— Да, в отпуске, — подхватываю я, пожалуй, с излишней поспешностью.
Тилл замечает это.
— Серьезно? — спрашивает он и смотрит на меня испытующе.
— Конечно, серьезно. Разве мне не полагается отпуск, а?
— И ты его так бездарно проводишь здесь, в Будапеште?
— Ездил на Балатон, но сбежал оттуда. Как раз вчера вечером, перед тем как мы встретились. Разве плохой отдых — бродить по ночному Будапешту? Обычно ведь не остается ни времени, ни сил…
— Да, да, — соглашается он. — А там, глядишь, приглянется какая-нибудь девочка… А?
Тилл изменился. Не те уже манеры, не осталось и следа былого превосходства, которым он дорожил в институте, как фамильной реликвией. Теперь он в какой-то мере приблизился к людям, стал более общительным, но вместе с тем остался чужим среди них, поскольку был груб, порой жесток.
— Ты по-прежнему инженер? Или поднялся выше? — продолжает спрашивать Тилл.
У меня такое чувство, что каждый вопрос его продиктован подозрительностью или завистью.
— Стал директором, — отвечаю я.
— Колоссально! — восклицает он. — Занял мое место. Я скатился вниз, ты возвысился. Как видно, на проспекте Ракоци ты тогда побежал по верной дорожке. Выходит, родился в сорочке. Мне не повезло. Когда мы удрали оттуда… — Он хватает меня за руку. — Однако сначала расскажи, старина, как ты стал директором. Это поистине грандиозно! Может, и мне окажешь услугу. А?
— Возможно, — отвечаю я. — Хотя у тебя ведь другая специальность.
— Я не то имею в виду! Что ты! — Он говорит громко, энергично жестикулируя. — Ну так как же тебе удалось пробиться вверх?
— Очень просто. В пятьдесят седьмом я стал главным инженером, и вот уже почти два года работаю директором.
— Кого-нибудь подсидел?
— Нет. Прежний директор ушел на пенсию.
— Ну а те, кто метил на его место? Я-то хорошо знаю, что только внизу не хватает рабочей силы, а чем выше, тем больше конкуренция. Очень многие уверены, что их способности позволяют им занимать более высокий пост. И когда появится брешь в чердачной двери, они очертя голову устремляются туда, подминая друг друга.
(Я бегу вверх, вот уже и железная дверь на чердак, со двора слышу голос дворника: «Хоть вы-то не сходите с ума, господин Мате! Не собираетесь же вы бежать за ним?»)
— Что с тобой? — оторопев, спрашивает Тилл. — Лицо у тебя стало такое же, как цвет формы у нашей институтской команды.
— А, пустяки. Иногда резко подскакивает кровяное давление. Сейчас пройдет. Продолжай.