— Руби якорь! — не растерялся капитан. — Все парусы ставить! Все наверх!
Оставив у негостеприимного берега якорь и едва не задев за клыки торчавших из воды скал, «Святой Павел», кренясь на правый борт, каким-то чудом нашел выход и под всеми парусами вырвался из бухты уже почти в полной тьме, перемешанной с дождем и туманом.
Неужели им суждено погибнуть в океане от жажды?!
Матросы так исхудали и обессилели, что на вахте уже не могли стоять у руля, падали. И Чириков скрепя сердце пошел на вопиющее нарушение Морского Устава. Приказал вынести на палубу скамеечку. Рулевые на ней сидели, вцепившись коченеющими руками в штурвал. И все равно так выматывались за вахту, что порой уже не могли сами подняться со скамейки. Их уводили вниз и укладывали отдыхать товарищи, кто еще не столь ослаб.
Сам Чириков мог ходить по палубе, только держась за что-нибудь, хватаясь то за мачту, то за ванты. И он старался ходить поменьше, чтобы матросы не заметили его слабости. Часами сидел он на скамейке рядом с рулевым, нахохлившись, как старый больной орел.
Он и в самом деле постарел лет на десять, не меньше, за это плаванье.
Началась цинга. Многие уже были отягчены болезнью. Сначала люди слабели, их постоянно клонило в сон. Потом они начали пухнуть, лица у них желтели. Кровоточили десны, и шатались, выпадали зубы. Больных одолевало чувство непонятного страха и тоски. Стоило кому-нибудь крикнуть погромче на палубе или уронить доску, как больных охватывала безотчетная паника.
Цинга тогда считалась болезнью заразной. Верили, будто она передается по воздуху. За больными ухаживать боялись. На это требовались не только доброта и сочувствие, но и мужество.
Давно этого ожидал, страшился Чириков, и вот случилось. Утром шестнадцатого сентября он скорбно отметил в журнале первую смерть на борту: «9 часов. Служивой из сильных (Видимо, надо читать из ссыльных. прим. ред. ), который был в числе парусника, Михаило Усачев, цинготного болезнью умре, которого бросили в море».
Штурман Елагин вечером в этот день сделал еще несколько записей. Аккуратно отметил, что склонение солнца 1.31 южное, и потому ширина места, где они находятся, — 52.07 северная. А потом приписал:
«Господин капитан Чириков, лейтенант Чихачев очень больны, также и все служители от недовольного с воды пропитания и от долговременного на море труда изнемогают, однако ж еще трудятца».
При каждом маневре с парусами было ощутимо, какой урон они понесли, лишившись пятнадцати товарищей. Да вот уже два матроса умерли. Людей не хватает. Даже просто чтобы подобрать рифы, приходится Елагину свистать наверх всех еще способных держаться на ногах, вахта не справляется.