Ограниченно свободный «закуп» работал в частном хозяйстве за «купу» (заём). Объектами займа могли быть: земля, скот, зерно, деньги и прочие материальные ценности. Порядок отработки и объём долга определялся кредитором. Заём давался под проценты («реза»). Закуп не мог беспричинно наказываться господином, или без суда отниматься его имущество. За правонарушение, совершённое закупом штраф (виру) потерпевшему уплачивал господин, а сам закуп мог быть «выдан головой» (то есть превращён в полного холопа).
«Холоп» (раб) был наиболее бесправным субъектом. Всё его имущество являлось собственностью господина. Любые договора и обязательства он мог заключать только с ведома господина, вытекающая из них ответственность (напр. неисполнение договора) также ложилось на господина. За убийство холопа взымался штраф как за уничтожение имущества, либо господину передавался в качестве компенсации другой холоп. Совершивший преступление холоп выдавался потерпевшему, штраф за холопа выплачивал его господин. В судебном процессе холоп не мог участвовать, но ссылаться на его слова можно было, специально этот момент оговаривая.
«ПРП» предусматривала следующие случаи перехода в холопское состояние: самопродажа в кабалу (индивидуально или всей семьёй), рождение от холопа, женитьба на робе, «ключничество» — поступление в услужение господину, без оговорки о сохранении статуса свободного человека, совершение преступления (которое предусматривало такие виды наказания как «поток и разграбление», «выдачу головой»), бегство закупа от господина, экономические причины (злостное банкротство — растрата чужого имущества, нарушение договоров) и самая распространённая — плен.
В уголовное право и судебный процесс тоже были внесены некоторые изменения, уж слишком абсурдны были некоторые нормы права, вроде пыток каленым железом для установления истины. «Точечные» изменения вносились в достаточно хорошо разработанные нормы гражданского права. Договора «Пространная Русская Правда» уже знала и различала их множество видов, поэтому в гражданском праве я был главным образом сосредоточен, на законодательном регулировании близкой мне банковской деятельности и оборота ценных бумаг.
Мне было «ясно, как божий день», что бояре с монастырями априори желают полностью вывести свои вотчины из — под княжеской юрисдикции, получить большую самостоятельность во всех своих делах. Это вступало в противоречие с интересами центральной власти, олицетворённой в моём лице.
Проводя реформы, раздробляющие бояр и ставящие их в определённые законом рамки, я рассчитывал встретить серьёзное сопротивление, но его не было. Большинство дружинников (теперь ратьеров и пехотных командиров) и все прочие слои общества (купцы, ремесленники, посадские люди, горожане — мещане) эти нововведения очень даже устраивали. Молчание же большинства бояр и иерархов церкви объяснялось просто — они боялись и не решались вступать со мной в открытую конфронтацию. И церковь и бояре страстно желали заполучить большую политическую и экономическую самостоятельность, что могло привести, и приводило к открытому сепаратизму. Но сейчас авторитет смоленского государя и его войск был высок как никогда прежде.