— Знаешь, — сказал я призраку Вадима, — ты можешь плести, что хочешь и сколько хочешь. Но я остановлю тебя, порочное существо.
— Ты? Жалкий пьяница? Однажды я уже перечислял твои пороки. Вспомни-ка остальные?
— Знаю, что ты имеешь в виду. Я действительно стрелял в людей, но то были преступники; либо они, либо я.
— Это далеко не все. Вспомни, вспомни…
— Ты кто, исповедник, чтобы отчитываться перед тобой?
— Да не передо мной, а перед собой отчитайся. Вспоминай…
— Пошел к черту. Даже если грехи мои достают до неба, вашей компании разгуляться не дам.
— Нас многие пытались остановить. Где они и где мы? Наши друзья на самом верху. А ваши? Торчат на маленьких должностях, то есть возле помоек?.. Видишь ли, уважаемый Юрий, никто не хочет жизни вечной в заоблачных далях, все мечтают о ней на земле.
— Значит, вы под высочайшим покровительством, а те, кто вам мешают, просто исчезают без следа?
— Какой догадливый.
— И Лену убрали, и Колесникова?
— Иногда любопытство самая страшная вещь.
— А моя помощница Алиса? Что с ней?
— Ты сам недавно сказал, что мы делаем пересадку человеческих голов.
— И?!..
Один из стоящих за спиной Вадима призраков вытянул вперед правую руку, и я увидел, что он держит за волосы человеческую голову. В темноте не видно, чья это голова. Только догадаться не сложно…
Я закричал, бросился на них, хотя понимал невозможность схватки с бесплотными тварями. Споткнулся о ножку стула, упал, но сразу поднялся…
«Где вы?! Ох, попадитесь мне!..»
…Мы не оставим тебя, придем снова, пока не заберем с собой навсегда…
От постоянных уколов в мозг я будто бы вырубился, а дальше, как в бреду, увидел новые картины. Почему-то я — на футбольном поле, нападающий. Мне дают мяч, пытаюсь его обработать, хотя сделать это нелегко. И тут понимаю: насколько мяч странный. Да это же… голова Алисы. Глаза моей помощницы открылись, она произнесла:
— Чего ты медлишь, бей!
Я в ужасе отпрянул, а вокруг — издевательские крики толпы:
— Бей, мазила!
Мой страх вызвал лишь хохот и непрекращающиеся улюлюканье как болельщиков, так и партнеров по команде. И не было ни одной разумной воли, способной остановить этот шабаш.
Прочь отсюда, прочь! Но у выхода со стадиона дорогу мне преграждает цирковой жонглер. Он бросает вверх большие шары. И опять это не просто шары, а… человеческие головы.
И каждая голова — Алисы.
Я плыву?.. Я лечу?.. Или растворяюсь и перехожу в газообразное состояние?
Опять те же голоса:
…Мы не оставим тебя, придем снова, пока не заберем с собой навсегда…
Потом они стихают, стихают и замолкают совсем.
Я открыл глаза. Естественно, кроме меня здесь — никого. Непрекращающаяся головная боль мешает нормально соображать. Несмотря на это, картины вчерашнего вечера воссоздаются до мельчайших деталей. Жуткие детали! Но самое ужасное — молчание Алисы.