Но которая мне вовсе не принадлежала.
— Надо же, кто снова почтил нас своим присутствием, — заметил с сарказмом папаша, когда я тем же вечером занял свое место за семейным столом, чего уже давно не бывало.
Собственно, с тех самых пор, как стал зарабатывать самостоятельно, не надеясь на то, что в семье признают мои способности хоть в чем-либо. Или вообще заметят меня… для разнообразия.
— Не обольщайся, я не к тебе, — огрызнулся насмешливо, при этом скользнув многозначительным взглядом по жене брата. И, дождавшись, когда она, покраснев, опустит глаза, добавил:
— Я к маме.
— Очень мило, что ты помнишь хоть о ком-то из тех, кто тебя воспитал! — рыкнул отец.
Мама тихо охнула. Мира по-прежнему не поднимала глаз от скатерти. Я откинулся на спинку стула и издевательски выгнул бровь:
— Воспитал? Кажется, ты несколько переоцениваешь свою роль в моей жизни. Проще говоря, она закончилась там, где твои головастики…
— Довольно! — истерически повысила голос мама, чего обычно она, тихая и покорная жена, себе не позволяла. — Вы напугаете Мирочку!
— И в самом деле, Алекс, — поморщился, как аристократ, увидевший в своей тарелке муху, брат. — Раз явился в дом, веди себя прилично!
— Воу-воу, а ты будешь учить меня хорошим манерам? — усмехнулся я. — Ну попробуй.
— Хватит! — треснул кулаком по столу папаша. — Вместо того, чтобы ерничать, лучше расскажи, как там продвигаются твои дела с этой глупой игрушкой, которую ты зовешь работой.
— Эта глупая игрушка приносит мне немалые деньги, нравится тебе это или нет, — недобро усмехнулся я. — И рано или поздно ты поймешь — за мобильными приложениями — будущее.
— Будущее за теми, кто чтит свое прошлое! — прогромыхал отец. — Традиции — вечны. Наша фирма стоит на ногах много лет, а твои игрушки меняются каждый день.
— Именно поэтому важно оставаться на волне событий, — парировал я. — Но тебе этого не понять.
— Как и всем нам, — отрезал отец. — Ты вечно был в нашей семье как подброшенный!
— Как мило, что ты это признаешь вслух! — усмехнулся я, с грохотом отодвигая стул. — Приятного аппетита.
Я вышел из-за стола, ни на кого не оглянувшись. Почему-то не хотелось поймать на себе взгляд огромных наивных глаз Миры и прочесть в нем отвращение. Такое же, какое читалось на лицах всего этого высокого собрания, для которого я был всегда недостаточно хорош.
— Саша…
Дверь веранды приоткрылась и я, выпустив последнее колечко дыма, отбросил от себя сигару. Дурацкая привычка! Одна из тех, которой обзавелся назло папаше. А точнее — чтобы хоть как-то обратить на себя его драгоценное внимание.