Она спрашивает меня отчаянно, но в ее глазах я вижу — Лика и сама в это не верит.
Я прижимаю ее к себе и аккуратно укладываю обратно на кровать. На едва гнущихся ногах прохожу на кухню, чтобы найти какое-то успокоительное и заставить ее выпить.
А после, когда она наконец засыпает, еду в дом, где имел несчастье родиться.
Я не пытаюсь скрываться — меня сейчас не остановит ни бог, ни черт. Громко, со всей пожирающей меня яростью, пинаю ненавистную дверь спальни своего близнеца, а когда он наконец открывает — бью в это красивое лицо без лишних слов.
— Какого черта?! — взвизгивает он, как свинья, которая понимает, что ее сейчас зарежут, и пытается отползти. Наверняка ожидает, что мамочка или папочка прибегут ему на помощь. Но сейчас его не способно спасти от меня ничто!
— У тебя было абсолютно все! — поднимаю его рывком и встряхиваю, заставляя смотреть мне в лицо. — С самого рождения тебе принадлежало все, чего ты хотел! — я остервенело бью Ника головой о стену и, прерывисто дыша, склоняюсь над ним, выплевывая наружу слова. — Все! Но ты захотел отнять то единственное, что было моим!
Перед глазами встает Лика — истерзанная, надломленная. Картина, которую я никогда не забуду. Никогда не прощу.
Я снова приподнимаю Ника над полом и заношу кулак, желая превратить его ненавистную рожу в кровавое месиво.
И чувствую, как мой кулак проваливается в темноту, а вместе с ним — и я. Океан смыкается над моей головой, утягивает на дно.
Но впервые за все прошедшее время во мне кипит желание бороться с этой тьмой. Только бы еще раз увидеть свет…
Квартира Никиты оказалась небольшой, но вполне уютной, несмотря на то, что действительно производила впечатление нежилого помещения. Но мне на это было решительно плевать. Хотелось уединения. Да и перед дедом рано или поздно стало бы неудобно, особенно когда он начал бы сыпать вопросами, почему так долго не возвращается мой муж.
— Техники не очень много. Но плита и чайник есть, — сказал Ник, проведя для меня маленькую экскурсию.
Она состояла в том, чтобы показать кухню-гостиную и спальню.
— И холодильник, — кивнула я в угол.
— Да, точно. Тебе одной его более чем достаточно будет. А когда я к тебе перееду…
Он попытался меня обнять, но я увернулась.
— Когда переедешь, тогда и подумаем, что тут перестроить-переклеить. Я помню, — заверила Никиту и демонстративно зевнула.
— Устала? — тут же поймал он мой «посыл». — Я тогда поеду. Очень много дел.
Я невольно усмехнулась. Ник настолько часто говорил мне, как сильно занят, что эти слова уже отпечатались на подкорке моего мозга.