— Мне уже все равно!
— А мне — нет, — откликнулся я глухо. — Я хочу, чтобы мне верили. Чтобы ты верила. На остальных — плевать.
Мы оба замолчали. Я с запозданием вспомнил, что так и не задал того вопроса, ради которого приехал.
— Я хочу знать кое-что, — произнес размеренно после паузы.
— Что именно?
— Ты беременна, так ведь?
Глаза Миры тут же испуганно округлились. Ее лицо и жест, которым она прижала руку к животу, говорили лучше всяких слов.
Я кивнул сам себе и с глухо бьющимся сердцем сказал:
— Я хочу знать, кто отец. Хочу знать… спал ли с тобой Ник… после меня.
Мира обхватила себя руками за плечи, сделавшись сразу совсем маленькой и беззащитной.
— Я не знаю… — произнесла она так тихо, что мне пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать. — Я спала… с вами обоими. И не знаю, как теперь выяснить… чей это ребенок.
Мое сердце упало. Показалось, что оно скатилось куда-то к ногам и по венам вместо крови растекся холод.
Я не стал спрашивать, как и когда это произошло между ними — подобные расспросы были подобны акту мазохизма. Он касался ее — этого было достаточно.
— Ясно, — заметил я ровным голосом.
— И… что теперь?
Она была растеряна. И это заставило меня мгновенно собраться.
— А теперь… — пожал я плечами, — я отвезу тебя туда, куда ты собиралась. И могу даже не задавать лишних вопросов. Итак?
— Я… не знаю, куда мне ехать, — призналась она и голос ее дрогнул, а вместе с ним — мое сердце.
— В каком смысле?
— Мне нужно уехать. Но я не хочу беспокоить дедушку…
— Я понял, — кивнул я. — Отвезу тебя к себе за город. Можешь не возражать — если ты не захочешь сама, приставать не буду. Но это не точно, — хмыкнул я.
Пройдя в прихожую, я закинул на плечо стоявшие там сумки и поднял с пола коробку, которую принес. Одно неловкое движение — и она выскользнула у меня из рук и упала на пол.
Из раскрывшейся коробки вывалился потрепанный фотоальбом, а из него — выскользнуло одно фото.
— Что это? — спросила Мира, подбирая фотографию. — Это не мое.
Я же с ужасом смотрел на фото в ее руке.
— Ты знаешь, кто это? — спросила Мира, уловив перемену в моем лице.
Губы слушались с трудом, когда я поблекшим голосом ответил:
— Это Лика. Моя невеста.
Я вглядывалась в снимок, который сжимала с такой силой, что побелели костяшки пальцев. С него на меня в ответ смотрела красивая девушка. Ее улыбка была жизнерадостной и такой теплой, что хотелось улыбнуться Лике в ответ.
Да, Лика… невеста Саши. Именно так он и сказал. И почему вдруг я начала испытывать чувство, схожее с ревностью?
Но вовсе не оно было главным. Внутри заворочалось что-то непонятное, тревожное. Как будто я уже понимала, что именно случилось с Ликой, но пока сознание блокировало эти мысли. Потому что невеста Саши и невеста Никиты — два зеркала друг для друга. Такие же, какими были сами близнецы.