«Просто есть те, для кого выкинуть столько денег за одну ночь – все равно что купить разовый жетон на проезд», – говорила Лэйс. И ее большие глаза превращались в две узенькие щелочки, а между бровей залегала глубокая складка. Лэйс ненавидела тех, на кого работала, пусть даже лично ей они не сделали ничего плохого. Сложно улыбаться тем, кто гуляет с ночи до утра, заливая веселье шипучкой и чем покрепче, тогда как ты едва сводишь концы с концами и думаешь, на что купить хлеба и сыра, сколько денег нужно заплатить государству за дом, а сколько отложить на его содержание и одежду сестрам. Тем не менее Лэйс улыбалась им, а дома – ненавидела.
Главный вход, разумеется, был закрыт, и, чтобы найти служебный, мне пришлось дойти до конца квартала. Именно там располагались стеклянные двери, сквозь которые я попала внутрь, оказавшись возле стойки охранной службы, если можно так выразиться. Ряд турникетов был запечатан между столами, за которыми уже сейчас «отдыхало» четверо охранников.
– …Видел бы ты его рожу! – хохотнул один, а потом перехватил прищуренный взгляд коллеги и повернулся ко мне. – Чем могу помочь, нисса?
Взгляд его прогулялся по мне, подобно взгляду политари, но, в отличие от него, снисходительным не был. Скорее цепким, оценивающим, тем не менее, даже оценив меня на минусовой балл, он не торопился хватать меня за шкирку и выбрасывать на улицу.
– «Бабочка» открывается в полночь, это служебный вход, – спокойно произнес мужчина.
«Дорожащее своей репутацией заведение никогда не позволит скатиться до оценочных суждений и высказываний, – говорил отец. Уж он всяко понимал в этом побольше нас, учитывая место, где ему пришлось поработать. – Если на тебя смотрят свысока, лучше из такого отеля или ресторана уходить сразу».
Сейчас я вспомнила его слова и отчетливо вспомнила улыбку – широкую, светлую. Вспомнила, как он раскрывал мне навстречу широкие ладони, чтобы подхватить на руки, пока не получил ту опасную травму. После нее он сильно изменился, замкнулся в себе и все реже нами занимался. Инициатором всех семейных встреч стала мама, на ней все и держалось. Отец оживал только рядом с ней и, возможно, еще рядом с Тай. Вот ее он охотно брал на руки под радостный сестренкин визг.
– Знаю, – ответила я. – Но я не посетитель. Моя сестра работала здесь, Лэйси Мэйс. Вчера утром она не вернулась со смены, и я бы очень хотела поговорить с любым, кто ее видел в ту ночь.
Охранники переглянулись. Ближайший ко мне, высокий темноволосый мужчина, покачал головой:
– Боюсь, что это невозможно, нисса. Мы не предоставляем информацию о наших сотрудниках.