– Куда мы едем?
– МЫ, – с нажимом произнесла Мария, явно подразумевая только нас с ней. – Едем домой. А вот вы… скажем так, на званый ужин с интересным и приятным продолжением. Такой вариант досуга вас устроит?
Она подмигнула ему, поведя оголённым плечом, но тот и глазом не моргнул.
– Что с ним не так? – Блондинка обернулась ко мне с удивлением. – Почему он всё ещё не влюблён в меня?
– О-о… – Я не сразу нашлась с ответом. – У него, знаешь ли, некоторые проблемы…
– Я не влюблён, потому что вы мне даже не нравитесь, – честно ответил идиот.
Простите, Мирослав. Хотя кто он, как не идиот, если он говорит такое самой красивой женщине на свете? А спецагент меж тем поставил старую пластинку…
– Вы милы, безусловно. У вас стройная фигура и симпатичное лицо, но…
– Сим-па-тич-но-е? – по слогам переспросила у меня моя прекрасная сестра.
– …Но на нём столько косметики…
– Косметики?! – повторила мне Мария, на лице которой не было ни капли краски, туши или крема.
– Зачем вы так выбеливаете кожу? Вас это не красит. В этом есть какая-то искусственность, будто бы вы мертвы и холодны, как камень. Кроме того, это так вредно для кожи! От стольких слоёв штукатурки у вас непременно появятся прыщи.
– Прыщи? Штукатурка? Не понимаю, о чем он вообще… – нервно переспросила у меня красавица.
Что я могла ей ответить? У парня проблемы, предупреждала же. Молчаливый цыган гневно вращал обалдевшими глазами в зеркало заднего вида и цыкал зубом. Наверняка золотым, хотя мне отсюда не было видно. Красавчик беззаботно сидел рядом с ним, оглядываясь на нас и не собираясь заканчивать свой убийственный монолог.
– То ли дело я! Я идеален. Моя кожа не нуждается в косметике, она словно светится изнутри, поражая всех своим здоровьем, красотой и упругостью! Мировые косметические бренды даже пытались похитить меня, чтобы изуродовать косметикой моё идеальное лицо, после того как я отказался на них работать за бесконечные миллионы. Но у них ничего не вышло. А моя фигура просто идеальна и совершенна. – Он с искренней печалью в голосе покачал головой. – Ни капли жира, ни миллиметра лишних мускулов. Микеланджело, будь он жив сейчас, валялся бы у меня в ногах, омывая их слезами, только чтобы я согласился позировать ему. Ведь каждый, кто видел меня хоть раз, понимает, что его хвалёный Давид – просто ничтожная поделка школьника, перевод материала в сравнении с тем, какой шедевр он мог бы сотворить, будь у него перед глазами моё совершенное тело. Ах, я слишком идеален для этого мира…
Мы все молчали. Любые слова были лишними.
– И конечно, вы слишком невзрачны для меня. Вы обе, – добил он. – И вы, кстати, тоже, – с сочувствием кивнул он окончательно охреневшему цыгану.